«Шкатулка, – вспомнила Нивья, едва не хлопнув себя по лбу. – Тинень ведь дал мне то, что поможет отомстить Смарагделю. Не спроста ведь водяной подносит дар водяному через смертные руки. Только вот где она?»
Нивья ощупала себя. Пояс пропал – ещё бы, она ведь сама сделала из него петлю для волокуш. А что же шкатулка? Нивья не могла вспомнить, когда видела её в последний раз.
Нивья встала, опрокинула в себя полную чашу вина и двинулась к ближайшему костру. От его алого света небо казалось непроглядно-чёрным, а искры взлетали россыпью звёзд. Странная нечистецкая музыка теперь казалась Нивье прекрасной, пленяющей и чудной, а платье, почти не скрывающее тела, больше не вселяло стыд.
– В эту ночь нельзя сидеть одной.
Голос лесового – скрипучий и глубокий, как стон гнущегося в бурю дерева, прозвучал прямо за плечом. Нивья ахнула и обернулась: Смарагделя ведь не было за её спиной, он плясал в стороне, разве вежливо так подкрадываться?
– Я видела тебя на другой части поляны, – ответила она и поджала губы.
Лесной князь протянул ей руку. Нивья смотрела в смеющиеся зелёные глаза и не могла понять, что за огонь жжёт её нутро: огонь желания или ненависти? И могут ли два этих чувства идти бок о бок?
Она подала руку лесовому и задала вопрос, не скрывая жадного любопытства в голосе:
– Радор тоже пляшет среди твоих детей?
Мимо с гиканьем пронёсся вихрь лешачат и смеющихся русалок.
– Ты могла бы запомнить, как он теперь выглядит, и отыскать его в толпе. Хотя сама знаешь: облик нечистеца изменчив.
Нивья огляделась по сторонам. Зелёные лица, так похожие друг на друга, мелькали слишком быстро, чтобы можно было приглядеться к ним и попытаться уловить знакомые черты. Ей вспомнилось, как менял обличья Тинень, как из статного бородатого мужчины становился морским чудищем, не похожим ни на одно из виденных ею существ. Наверняка он не до конца вернулся в свой истинный облик, пожалел смертную девку, замер где-то посередине, не желая пугать до беспамятства. Что же скрывал Смарагдель под личиной красавца? Он тоже – чудовище?
– И твой? – спросила она.
– И мой, – улыбнулся лесовой, обнажая зубы.
Он повлёк Нивью в центр поляны, к кострам, к хороводам и к музыке. Нивья так и не могла понять, откуда идёт звук, он словно рождался где-то в небе над чащей и разливался по лесу, осыпая танцующих, заражая сердца ритмом.
– Ты покажешься мне?
Сердце Нивьи подпрыгнуло и замерло от сладкого страха. Ей показалось, что прямо сейчас вместо тонкого лица появится ощеренная пасть с горящими углями глаз в глубоких глазницах, но Смарагдель только склонил голову в притворной печали и ответил:
– Не всё сразу, Нивья Телёрх.
Он скрестил руки Нивьи и завёл за её спину, а сам встал сзади, мёртвой хваткой держа её запястья так, что Нивья не могла даже пошевелиться. Ей стало ещё страшнее, хоть нечистецкое хмельное вино и кружило голову. Смарагдель подтолкнул её, заставляя идти в сторону чащи, где до сих пор виднелись самодельные прутовые волокуши.
– Расскажи лучше, что за скверну ты принесла с собой? Тебе дал это водяной?
Он презрительно пнул мыском шкатулку, которая валялась в траве. Крышка шкатулки была откинута, а трава вокруг окрасилась тёмно-синим, будто внутри были чернила.
– Я… я… Да, водяной.
Нивья решила, что во владениях лесного князя от него ничего не удастся скрыть. Она знала, что ложь никак не спасёт её, только усугубит положение.
– Хорошо, когда гости предпочитают говорить правду.
Смарагдель отпустил Нивью и поднял шкатулку с земли.
– Ты знаешь, что в ней было?
Нивья замотала головой.
– Тогда я скажу. Водяной задумал проклясть меня. И сделать это твоими руками. По счастливой случайности я сам поднял крышку, потому что если бы это сделала ты своими смертными руками, то зелье отравило бы мой разум, и я стал бы сговорчивым и глупым, отдал бы, может, все свои земли и ручьи либо Тиненю, либо кому из мелких лесовых, с которым он вступил в сговор. А так я отделаюсь чем-то менее значительным. Возможно, перестану засыпать на зиму вместе с остальными нечистецами… Увидим.
Нивья сглотнула ком.
– Я не хотела…
Смарагдель шагнул на неё. Нивья испуганно отступила: ветки на голове лесового стали толще и длиннее, покрылись рыжими пятнами лишайника, лицо потемнело, на скулах выступила древесная кора. Глаза полыхнули жгучей зеленью.
– Ты хотела порхать по Великолесью, бездумно принимая подарки от нечистецей? Хотела найти своего жениха, но больше красовалась и мечтала о том, как тебя встретят в родной деревне? Что же ты не хотела, Нивья Телёрх? Может, боялась остаться тут в качестве моей лесной жены? Не хотела, чтоб твои розовые щёки стали зелёными?
Смарагдель провёл когтём по лицу Нивьи, нажимая сильно, но всё же не царапая до крови. Нивья всхлипнула.
– Прости, – выдавила она. – Я не хочу оставаться в твоих чащах. Я хочу домой.
Лесовой снова стал похож на мужчину, наклонился к Нивье и посмотрел непонимающе.
– Вот так просто? Ты правда думаешь, что всё будет так? Что можно просто взять и уйти, когда тебе надоест? Не-ет, Нивья Телёрх. Это не рощица глупых лесовых где-то в Сырокаменском или Солоноводном. Это Великолесье. А Великолесье в Холмолесском Княжестве – суровый край. Мой край. Как я решу, так и повернётся.
– Всё будет так, как решит Господин Дорог. – Нивья вздёрнула подбородок, хоть сердце и колотилось у горла. – Не ты. Он властен даже в твоей чаще, только он прядёт кружево путей. Поэтому я не боюсь твоих речей. Если Господину Дорог угодно, чтобы меня растерзали твои дети, то так и будет. Но помни: я знаю, как его призвать.
Нивья покосилась в сторону, но за пределами поляны лес утопал во мраке, и не виднелось ни единого светляка.
– Лесовые не жалуют смертных. Мы пропускаем только княжьих гонцов, ты и сама это знаешь. А тех, кто приносит живые жертвы, просто терпим, не впуская глубоко в лес. Тебя я пропустил. Считай, что ты – моя прихоть. Позволь же в эту ночь делать с тобой то, что я захочу.
– Только если клянёшься отпустить меня потом.
Смарагдель протянул Нивье руку, совсем как человек, закрепляющий договор.
– Отпущу, едва рассветёт.
Нивья сжала длинные прохладные платья и ухмыльнулась, глядя лесовому в лицо.
– Отпустишь и одаришь.
На её удивление, Смарагдель ухмыльнулся ещё шире неё.
– Естественно, одарю. Так, как ты себе и помыслить не можешь.
***
Едва они вернулись на поляну, Смарагдель поднял руки над головой и ударил ладонью о ладонь. Нечистецы перестали отплясывать, вскинули лица и расступились, выстроившись полукругом.
