Пока ехали по ее главной улице, где каждый третий дом был заколочен или медленно оседал и разрушался, порастая крапивой и лебедой, Арина с любопытством оглядывалась — ей было даже интересно пожить в таком месте. На отшибе, среди природы, в маленьком деревянном доме с колодцем и баней… словно бы она сейчас вернулась в детство, к бабушке, куда ее возили лет до десяти, пока старушка была жива.
— Неужели тебе здесь нравится? — хмыкнула Жанна, сворачивая в узкую улочку, которая вела по вовсе уж заросшим местам, тут жилые дома можно было на пальцах пересчитать. — В этой деревне народ давно поумирал или разъехался, дома выкупают как дачи, постоянно живут только старики и алкоголики, семей нормальных, наверное, не больше пяти… Но алкаши тут мирные, безобидные, спят себе под магазином или с баяном бродят, это иногда даже весело. Драк почти не бывает, чужаков тоже нет. С мамкой вы подружитесь, она у меня мировая. Сосед, правда, алкаш, но мамка его быстро отучила горлопанить, и он стороной ее обходит. Все чаще у дружка околачивается. Про дом никто не знает, мама хотела тихой жизни, после того, как наша Старуха ее на посмешище на свадьбе выставила, она в город — ни ногой. Ну а нашему семейству и вовсе неинтересно, где моя родня. Так что искать тебя тут некому.
Машина остановилась у покосившегося забора, возле которого стояла седая женщина в простом платье и заляпанном ягодами переднике. Видимо, мать Жанны.
— Пошли, подруга, покажу тебе твои хоромы, — улыбнулась Жанна. — И не кисни! У тебя вся жизнь впереди!
Неделя, пока Жанна помогала Арине готовить документы на развод, пролетела очень быстро — наполненная ароматом леса и низинным духом болот, вкусом ягодных пирогов и дремотной деревенской тишью, которую не нарушало ничто. Эти дни были наполнены разговорами — обо всем и ни о чем, когда девушке звонил из далекого далека Филатов. Он скучал, порывался приехать, несмотря на занятость, и только сейчас Арина поняла одну вещь — никогда и ничему не могут помешать обстоятельства. Если мужчина хочет тебя увидеть, он найдет возможности и время. Спасало только то, что она не сказала Андрею, где именно сейчас находится, а искать ее по всему региону было, конечно, не с руки. К тому же, она обещала совсем скоро навсегда приехать к нему и больше никогда не убегать.
И Арина впервые за много лет ощущала себя счастливой — как девчонка, впереди у которой годы и годы насыщенной и интересной жизни, как подросток, устроивший маленький бунт. Именно бунтом все происходящее и считал ее муж. Жанна приносила неутешительные вести, позванивая подруге по вечерам — Саша злой как черт и перед всеми выставил ситуацию так, будто это она, Арина, шлюха и изменщица, наставила ему на море рога, умолчав, естественно, о причине, по которой его жена вообще поехала сама отдыхать. В общем, семейство Каминских настроено жестко, только никто не понимает, почему Саша не хочет давать развода, если его жена оказалась такой двуличной тварью, как он говорит.
— В общем, подруга, все не очень хорошо, но адвокат говорит, что избавиться от навязанной доверенности в ближайшие пару недель тебе поможет, только нужно отыскать кого-то, кто подпишет бумаги, приняв это все от тебя… — продолжила Жанна разговор, переходя к главному. — А так как вызывать на себя ярость твоего мужа вряд ли кто захочет, с этим могут быть проблемы. Разве что передать этот филиал его конкурентам или каким-то давним врагам, но это значит навлечь на себя еще больший гнев Каминского. Нужно сначала продавать квартиру и разводиться, свалив подальше, чтобы этот псих тебя не нашел.
— Может, я так и сделаю, — глядя на алеющий над верхушками деревьев закат, ответила Арина и прикусила губу. — А что по самому разводу? Мне нужно приезжать в суд? Заявление-то за меня никто не подаст…
— Поскольку детей у вас нет и от каких-либо претензий на совместно нажитое ты отказываешься и даже готова подарить этот чертов филиал, то после подачи заявления, если вы будете разводиться через суд, а не по обоюдному, должен пройти, кажется, месяц, и если кто-то не явится, то заседание перенесут, но потом уже проблем не будет, одна беда — тебе нужно будет прийти лично… — Жанна на какое-то время замолчала, послышался характерный щелчок зажигалки — закурила. — Наверное, тебе лучше с твоим мачо быть, по крайней мере, он сможет тебя защитить от Сашки, мало ли, что этому козлу в голову придет. Я слышала, как он орал, что прибьет тебя за то, что ты устроила. У нашего младшего слишком большое самомнение, и ты явно умудрилась наступить на больную мозоль. Он чувствует себя оскорбленным.
— И как я раньше не замечала всех его недостатков? — удивилась Арина, идя по узкой тропинке по саду и ладонью касаясь пышных пионов, что алели на клумбе — лепестки казались бархатно-мягкими и были безумно приятны на ощупь. — Такое ощущение, что я проспала десять лет своей жизни… А может, я просто не хотела ничего замечать? Плыла по течению, не думала ни о прошлом, ни о будущем… Андрей будто разбудил меня, я снова ощутила себя живой, снова начала что-то чувствовать, думать и анализировать… Я ведь существовала на полном автомате — дом, офис, обязательная программа вечеринок и поездок, дежурные поцелуи… Но знаешь, я рада, что все это позади…
— Я тоже рада, — вполне искренне рассмеялась Жанна. — Ты в последнее время стала вовсе уж странной, я даже опасалась за твою психику, но предпочитала не лезть. Хотя иногда мне очень хотелось посоветовать тебе моего терапевта.
— Ты ходишь к психологу? — Это было неожиданно услышать. Уверенная в себе эгоистичная Жанна, которая идет по жизни легко и беззаботно — и сеансы психотерапии? Это совершенно не укладывалось у Арины в голове.
— Забудь, — выдохнула Жанна, словно уже жалея, что призналась. — Это не столь важно. Врач мог понадобиться тебе — с твоей жизненной летаргией. Но все вышло, как нельзя лучше! Влюбиться — лучшая терапия, которую можно представить!
После этого разговора Арина еще долго сидела в саду и смотрела на догорающий закат, на то, как синие сумерки пытаются завладеть миром, как играет головками цветов ветер и тучи складываются на небе в немыслимо прекрасные узоры, и как никогда ранее ощущала себя живой и настоящей.
* * *
Вокзалы больших городов шумели и дышали, провожали и встречали, спешили куда-то вдаль, вслед за мечтой или долгом, звали и в то же время просили остаться.
Арина никогда не любила всю эту суету, она сводила ее с ума, в детстве — даже пугала. Ей все казалось, встанешь на рельсы и уйдешь за туманом и громкими свистами поездов, заблудишься в непонятном мире безвременья, в дороге, вечной и манящей, потеряешься среди одинаковых лиц-масок, на которых из чувств — только тревога или обида, тоска по нездешнему. Почему-то Арина не видела на лицах людей радости встречи или ожидания, почему-то вокзалы и станции пугали ее даже сейчас, когда давно должны быть забыты все детские иррациональные страхи.
Наверное, это был страх нового и неизведанного, страх перед будущим. Ведь одно дело наши мечты, другое — серость будней. И не всегда приносит счастье исполнение желания…
За зданием станции, на которой останавливались только пригородные поезда, тяжелые и неуклюжие, везущие дачников, цвела полынь и изредка среди нее мелькали алые капли маков. Яркие, словно кровь. Или искры пожарища.
