— Это все, что вас тревожит? Ваша репутация?
— Я не это имела в виду. — Филиппа устремила на него сердитый взгляд. — Существуют определенные действия… и правила. А вы даже ни разу не сказали мне ничего приятного — только что вам нравится мой смех. А теперь хотите… ну, вы сами знаете, чего хотите.
— Действия, — в недоумении повторил Беннет.
— Вы сказали, что ухаживаете за мной. Просто для… Это не очень лестно.
— Позволю себе не согласиться. Дело всего лишь в том, что я не люблю терять время. Формальную сторону ухаживания слишком переоценивают.
— Кто? — решительно потребовала ответа Филиппа. — За мной никогда не ухаживали, поэтому мне трудно судить. А если вы хотите меня видеть только голой, тогда, видимо, это я теряю время. А мне так хотелось поговорить с тем; кем я восхищаюсь.
— Вы восхищаетесь…
— Знаете, я часто представляла себе, каково это будет — поговорить с великим Беннетом Вулфом. Он будет обходительным, очаровательным и остроумным. И не сообщит на четвертый день знакомства, что хочет видеть меня обнаженной и что не желает тратить время на то, чтобы узнать меня лучше.
Беннет пристально уставился на Филиппу, чувствуя себя полным идиотом. С тем же успехом она могла вылить ему на голову ведро воды. Речь шла не о том, что он в Лондоне всего три дня, и даже не о том, что он перед этим провел три года, практически в одиночестве, в Конго. Речь о ней.
— Мне нужно идти, — сказал он, обращаясь к остальным игрокам. — У меня встреча.
— У тебя? — забеспокоился Джон.
— Да. Ты можешь оставаться, поскольку тебя все равно не приглашали. — Он оглянулся и снова отметил смущенное, обиженное выражение лица Филиппы. — Хорошего вам всем дня.
— Мы увидим вас сегодня на ужине? — спросила Оливия.
— Конечно, я помню, ровно в семь, — ответствовал капитан, снял с дерева Керо и направился к Юпитеру.
— И, пожалуйста, не забудьте обезьянку.
Да уж, кто-кто, а обезьянка нравилась всем. Беннет пришпорил Юпитера. Он пока точно не решил, куда направляется, но в его теперешнем настроении, пожалуй, существовало только одно место, куда он мог податься. Кроме Африки, конечно.
Через десять минут Беннет спешился у Эйнсли-Хауса и бросил поводья подоспевшему груму в ливрее. Керо, в начале поездки крепко уцепившаяся за его галстук, ослабила хватку и полезла к нему в карман за орешком. Беннет прошел вдоль величественного фасада дома мимо главного входа к другой, заросшей виноградными лозами двери.
Вытащив маленький ключ из кармана, он открыл дверь и вошел.
— Харви, — приветствовал он одетого в черное слугу.
— Капитан, устраивайтесь поудобнее. Вам что-нибудь нужно?
— Если можно, стакан виски.
— Хорошо, — сказал слуга и отправился выполнять поручение.
— Харви, — окликнул его капитан. — Соммерсет дома?
— Я не видел его светлость сегодня, капитан, — ответил слуга после короткой паузы. — Должен ли я, навести справки?
Беннет покачал головой:
— Нет, в этом нет необходимости. — Ему, конечно, хотелось бы знать, сумел ли лорд Трашелл пробиться в президиум Африканской ассоциации, но с этим он все равно ничего не мог поделать. По крайней мере, сейчас.
— Никак, к нам пожаловал человек с обезьяной! — раздался голос Томаса Истона.
Проигнорировав неприкрытый сарказм, Беннет занял место рядом с книжными шкафами. Кроме него, в клубе нашли убежище еще три человека, но он узнал только Истона. Это его вполне устраивало. Вести беседы, не важно, интеллектуальные, остроумные или пустые, у него не было настроения. Даже с людьми, которые хорошо понимали, в какой трясине они все увязли, вернувшись в Лондон. Истон подвинул стул и сел рядом.
— Дочитал книгу Лэнгли, — сообщил он, осушив кружку пива и жестом попросив Харви принести другую. — Не мог понять, почему вы удостоились королевского приглашения Соммерсета вступить в наш клуб, а капитан Лэнгли — нет.
— Отвали.
— Это я слышал и раньше, — засмеялся Истон. — По крайней мере, люди знают, где вы были. Я имею в виду — плохо вы там работали или хорошо, но вы точно прошли Конго. А что пришлось пережить мне, не знает ни один человек.
— Мне все равно, — сказал Беннет и взял принесенный слугой стакан.
— Да? Но если вы когда-нибудь были на балу, вам не может быть все равно. Все шикарные платья, так украшающие наших прелестниц, это шелк с Востока. Полученный благодаря мне.
Что ж, если чудесное желтое платье, в котором накануне была Филиппа, сшито из восточного шелка, вероятно, действительно следует отдать должное этому человеку.
— Хорошая работа, — кивнул Беннет.
— А вы знаете, — продолжил Истон, — что мусульмане не пьют? Ни одной проклятой капли спиртного! Как, черт возьми, можно иметь дело с людьми, которые не наслаждаются хорошим бренди по вечерам?
— Полагаю, вы собираетесь мне об этом рассказать, — сухо ответил Беннет и сделал глоток виски.
— Вы угадали. Ты не пьешь спиртного, целый чертов год, а потом возвращаешься в Лондон и находишь место, где можешь пить, сколько влезет и бесплатно. — Он взял полную кружку пива и осушил половину.
Беннет с любопытством взглянул на собеседника.
— Ну и как, игра стоила свеч?
— Не пить?
— Притворяться мусульманином целый год. Истон пожал плечами.
— Я лишился целого светского сезона.
— Тогда вы можете насладиться им сейчас. — Керо вскарабкалась по его руке и опустила пальчик в стакан. Попробовав напиток, она возмущенно фыркнула и стряхнула оставшиеся капли на стол. Что ж, участь пьянчужки ей явно не грозила.
— Мне больше нравится, когда девицы снимают с себя эти проклятые шелка. — Коротко хохотнув, Истон сделал еще один большой глоток пива. — Теперь я глазею на красивые платья и напиваюсь. — Он шлепнул ладонью по столешнице. — А взамен мне пришлось только отказаться от моего Бога, моей религии и десятка друзей, которые посчитали, что надеть мусульманское облачение и принять их ислам — святотатство.
— Прекратите ныть, Истон, — раздраженно бросил человек, сидевший в самом центре комнаты. Его длинные волосы отливали рыжиной. — Вы предпочли остаться в живых. Если бы вы сделали другой выбор, нам не пришлось бы сейчас с вами беседовать.
Истон вскочил.
— Послушайте, — с ненавистью выкрикнул он, указав на дверь, — там вы можете быть графом Хеннесси, а здесь вы просто еще один неудачник, такой же, как все мы!
— Неудачник, который не ноет о том, какое несчастье — выжить.
— Джентльмены.
Все головы повернулись к герцогу Соммерсету, быстрыми шагами вошедшему в комнату. На нем была шляпа, в руках — стек. Очевидно, он собирался на верховую прогулку или только что вернулся с нее. Беннет смотрел на него во все глаза. В свои тридцать два года герцог был моложе, чем половина людей в комнате, но вряд ли многие, независимо от возраста, рискнули бы выступить против него.
