Но тот от дверного проема так и не отошел.
— Хочу поскорее убраться отсюда, — проворчал он.
Ранальд приблизился к брату и взял его под руку:
— Не таким же способом, Том. Успокойся.
Мэг улыбнулась сэру Алкею:
— Не могли бы вы снять седло с моей лошади, сэр рыцарь? Поможете бедной слабой женщине?
Мореец усмехнулся.
Швея сняла плащ, протиснулась мимо Плохиша Тома и подошла к двери. Затем вежливо постучала. Раздавшийся звук оказался неожиданно громким, подобно выстрелу из требушета в гробовой тишине.
Дверь распахнулась.
И Мэг исчезла за ней.
Лорд–хранитель, замешкавшийся у своего скакуна, выронил щетку.
— Черт, — выругался он, бросившись к двери, но та уже захлопнулась.
Пожилой мужчина постучал, дверь снова распахнулась, и он скрылся за ней.
— Думаю, нам лучше пойти всем вместе, — предложил капитан. Вытерев руки о солому, молодой рыцарь подошел ко входу. — Тебя это тоже касается, Том.
Горец тяжело дышал.
— Тут повсюду магия.
Красный Рыцарь кивнул и заговорил успокаивающе, как если бы обращался к своенравному коню или перепуганному ребенку:
— Так и есть. Мы в его руках, Том. Но ведь это нам и самим известно.
Горец расправил плечи:
— Думаете, я испугался?
Ранальд отрицательно качнул головой, а капитан, наоборот, кивнул:
— Да, Том, ты боишься. А если бы не боялся, сказать по правде, я посчитал бы тебя сумасшедшим.
— Каким ты запросто можешь стать, когда вздумается, — заявил Ранальд.
Том выдавил ухмылку:
— Что ж, я готов.
Капитан легонько постучал в дверь.
И та распахнулась.
Помещение было небольшим, с низким потолком, но при этом казалось на удивление просторным. Головой капитан едва не задевал потолочные балки, а ведь Том был гораздо выше него. В зале имелся камин с печным сводом, достающим до самой крыши, что было весьма непривычно. Пламя в нем полыхало в полную силу, бушуя во всей топке, в этом пылающем аду невозможно было рассмотреть по отдельности каждое бревно. Исходивший от очага жар прогревал весь дом, что радовало в столь холодный летний вечер.
Около очага стояли тяжелые деревянные стулья, накрытые шерстяными покрывалами. На некоторых были вышиты геральдические знаки, а на одном лежал гобелен, подогнанный и вытканный специально в виде чехла.
Бревна хижины почернели от старости, но на них все еще просматривалась замысловатая резьба.
Над каминной полкой висела пара перекрещенных мечей, а на центральной балке — копье, крепившееся вбитыми в нее железными гвоздями.
Мэг, скрестив ноги, сидела рядом с лордом–хранителем, тут же расположился низкорослый мужичок, куривший длинную трубку. Сперва он показался настолько невзрачным, что взгляд капитана скользнул мимо него. Одет тот был в простую котту из грубой шерсти и такие же леггинсы. Его обветренное лицо не было ни симпатичным, ни уродливым, ни старым, ни молодым. Вот только глаза — чернее ночи. Стоило встретиться с ним взглядом, и глаз отвести уже было невозможно.
— Добро пожаловать, — поприветствовал их Змей.
Капитан низко поклонился, затем осмотрелся: никто из его спутников не пошевелился, за исключением переступивших после него порог горцев и сэра Алкея, которые расселись по стульям, положив руки на колени.
Повесив свой плащ к остальным, он тоже опустился на свободный стул.
— Почему все молчат? — спросил капитан.
— Наоборот, все говорят, — возразил Змей. — Для всех нас будет проще, если с каждым я поговорю в свой черед, по отдельности.
— Ах, вот оно что. Тогда я дождусь своей очереди.
Собеседник улыбнулся:
— Я могу говорить со всеми одновременно. Это вам нужен порядок и организованность, не мне.
Он затянулся. Капитан кивнул.
«Потому что время не играет для него никакой роли», — пояснил Гармодий.
— Вы двое вместе? — уточнил Змей.
— Нет, я сам по себе, — ответил Красный Рыцарь. — Не могу говорить за Гармодия.
Губы Змея снова растянулись в улыбке:
— Что ж, весьма мудро с твоей стороны. Ты ведь уразумел, что если не избавишься от него, то со временем он захочет тобой управлять. Не сможет сдержаться. Пожалуй, я отвечу на твои вопросы, не требуя ничего взамен.
У локтя Красного Рыцаря появилась кружка подогретого вина с пряностями. Он поднял ее и с благодарностью пригубил.
— Зачем пришел? — поинтересовался собеседник. — Уж ты–то по крайней мере должен был знать, кто я.
— Догадывался. — Он осмотрелся. — Существуют ли какие–то правила? Сколько я могу задать вопросов? Три? Пятьдесят?
— Я не шибко гостеприимен, поэтому стараюсь в будущее не заглядывать. Оставляю это для своей излишне деятельной и суетной родни. Они постоянно плетут интриги и с кем–то воюют. — Змей улыбнулся. — Иногда скучаю, и тогда везунчик–путешественник попадает сюда, чтобы развлечь. — Улыбка преобразилась в жестокосердную ухмылку.
Капитан отпил еще вина.
— Что скажешь по поводу Лакланов?
Змей сделал очередную затяжку и выдохнул дым, взвившийся к самому потолку.
— Это и есть твой вопрос?
Молодой человек отрицательно помотал головой:
— Нет, но они присягнули мне на верность, и я хочу удостовериться, что с ними все будет в порядке.
— Присяга на верность для людей настолько естественна, а вот мне с большим трудом удается сдерживать свои обещания. Однако с Томом и Ранальдом я поступлю по справедливости. Задавай свой вопрос.
Капитан повертел кружку, от чего в ней образовался маленький водоворот, и не стал спрашивать об Амиции.
— Можно ли как–то разрешить конфликт между людьми и Дикими?
— Это и есть твой вопрос? — уточнил Змей.
— Да.
Мужичок затянулся.
— Превосходно, — произнес собеседник, подошел к каминной полке и, открыв каменный сосуд, достал пригоршню высушенных листьев и затолкал в чашу трубки. — Веришь ли ты в свободу выбора, принц?
Капитану стало жарко, поэтому он встал, снял котту и повесил ее рядом с камином, чтобы просушить, пробормотав хозяину дома «прошу прощения». И вернулся на свое место.
— Да, верю.
— Почему?
— Либо у меня есть свобода выбора, либо в чем тогда суть игры?
Змей медленно покачал головой:
— А если я скажу тебе, что свобода выбора есть лишь применительно к некоторым вещам, но далеко не ко всем?
