Россия же находилась в принципиально иной ситуации. Волею судеб поставленная на оживленном мировом перекрестке между Севером и Югом, между Европой и Азией, она постоянно подвергалась гигантскому давлению извне. А ведь Русь была тогда довольно малонаселенной страной. Если к 1500 году в Италии и Германии жило по 11 миллионов человек, то в России в 1678 году, имелось всего лишь около 5 миллионов жителей. Вот Вам и «азиатские орды» русских!
Именно это многовековое существование в перманентном режиме «осажденной крепости» и сформировало совершенно оригинальные этнические стереотипы.
ПРИМАТ ИНТЕРЕСОВ ОБЩЕСТВА НАД ПРАВАМИ И СВОБОДАМИ ЛИЧНОСТИ Европейские пассионарии, как правило, могли без помех заниматься внутренними разборками (пусть и достаточно жестокими). Это не угрожало самому существованию этноса. В России же, любое ослабление центральной власти неизбежно приводило к тому, что через возникшие в системе внешней обороны бреши тут же прорывались кочевники и начиналась кровавая резня. Ведь этнические стереотипы жизни кочевников, возникшие в результате постоянных схваток за пастбища, требовали полного уничтожения побежденного народа (чтобы не осталось мстителя).
Такая ситуация требовала создания жесткой системы государственной власти, которая на протяжении многих веков сознательно и твердо поддерживалась широкими слоями населения страны.
ОТСУТСТВИЕ КОМПЛЕКСА НАРОДА-ГОСПОДИНА Историк Ф.Нестеров утверждает: «Московское царство было НЕ правовым государством, требовавшим от своих подданных военной службы и тягла, не представлявшим им взамен прав. Но там, где не было прав, не могло быть и неравенства в правах. Русское бесправное население не могло смотреть свысока на новых нерусских подданных; в условиях непрекращающейся борьбы на два-три фронта всякий встающий в строй или впрягающийся в общее тягло быстро становился товарищем. Встающий в строй сливался с правящим классом, трудовые же массы разных народов тоже постепенно сближались. Российский элемент играл роль цемента, соединяющего различные этнические компоненты в политическую общность. Мозаичная Российская империя обладала перед лицом внешних угроз твердостью монолита. «После захвата Россией Средней Азии, по ее новым владения совершил путешествие маркиз Керзон (будущий вице-король Индии, министр, лорд). Он оставил об этом следующие рассуждения: «Завоевание Средней Азии – это завоевание восточных народов восточным же, одноплеменным с ним народом. Это сплав твердого металла со слабым, а не вытеснение неблагородного элемента более чистым. То не цивилизованная Европа отправилась на покорение варварской Азии. То не крестовый поход девятнадцатого века с его нравственными методами. Это варварская Азия после некоторого пребывания в Европе (имеется в виду, конечно, Россия) возвращается по собственным следам к своим родственникам «.
Историк Ф. Нестеров, не без ехидства, прокомментировал это так: «В этих словах весь Керзон, расист и русофоб. И русофоб в значительной, если не в преобладающей степени именно потому, что расист. То, что он назвал „вытеснением неблагородного элемента более чистым“, а мы предпочитаем называть пусть менее красиво, но зато более точно – геноцидом, действительно служило характерным признаком колониальной экспансии Запада в целом. Во всяком случае, политика „вытеснения“ туземцев с их родных земель проводилась повсюду, куда ступала нога европейца. При этом „благородный“ европейский элемент либо преуспевал в этой „цивилизаторской миссии“, либо должен был быть выброшен „неблагородной туземной средой“. Третьего дано не было: никаких „сплавов“. Будущему вице-королю Индии было, разумеется, ясно, что „вытеснить“ ее коренное население, исчислявшееся десятками миллионов, при всех стараниях британской колониальной администрации все же не удастся, что дальнейшее развитие событий там пойдет, как это ни горько признать, по второму варианту. Отсюда и щемление сердца. Вот если бы Россия вытеснила тюркский „элемент“ из плодородных оазисов в пески пустынь Каракумы и Кызылкум, заменив его русскими переселенцами, – вот тогда ее приняли бы в семью европейских народов, а ее „подвиг“ был бы признан „крестовым походом девятнадцатого века с его нравственными методами“. Но этого-то как раз и не было сделано! Вот почему ее назвали „варварской Азией“, которую тоже нужно вытеснить из Европы, а если можно, то и с белого света каким-нибудь более чистым, без всякой „примеси“ арийским элементом».
Вызывает горькую улыбку ситуация, когда Запад, чей позитивный опыт в разрешении межнациональных конфликтах практически равен нулю, берётся кого-нибудь мирить, будь то в Боснии или в Палестине. Сценарий такого «примирения» всегда один: выбирается одна из сторон (сотрудничество с которой сулит бОльшую выгоду) и ей оказывается максимальная поддержка, сопротивление же противной стороны подавляется со всей возможной жестокостью. Побежденные же, затаив злобу и ненависть, ждут удобного случая (иногда веками), чтобы рассчитаться – и с победителями и с «примирителями».
Так и хочется сказать после этого лорду – дорогой, сначала «исцелись сам»!
Ф. Нестеров писал: «В 1690 году англичане под предводительством Вильгельма Оранского нанесли поражение ирландским католикам, и с тех пор каждый год в день битвы проходят они сплоченными колоннами по улицам северо-ирландских городов, демонстрируя свою силу, волю к господству, бросая свое ликование и презрение в лицо сыновей, внуков, правнуков, праправнуков побежденных «.
Стоит ли удивляться, что ненависть побежденных пережила века. Еще большее недоумение вызывают попытки Запада поучать Россию, само существование которой является подтверждением существования принципиально иных методов проведения национальной политики.
Лорд Керзон писал: «Россия бесспорно обладает замечательным даром добиваться верности и даже дружбы тех, кого она починила силой… Русский братается в полном смысле этого слова. Он совершенно свободен от того преднамеренного вида превосходства и мрачного высокомерия, который в бОльшей степени воспламеняет злобу, чем сама жестокость. Он не уклоняется от социального и семейного общения с чуждыми и низшими расами. Его непобедимая беззаботность делает для него легкой позицию невмешательства в чужие дела; и терпимость, с которой он смотрит на религиозные обряды, общественные обычаи и местные предрассудки своих азиатских собратьев, в меньшей степени итог дипломатического расчета, нежели плод врожденной беспечности. Замечательная черта русификации, проводимой в Средней Азии, состоит в том применении, которое находит завоеватель для своих бывших противников на поле боя. Я вспоминаю церемонию встречи царя в Баку, на которой присутствовали четыре хана из Мерва… в русской военной форме. Это всего лишь случайная иллюстрация последовательно проводимой Россией линии, которая сама является лишь ответвлением от теории „объятий и поцелуев после хорошей трепки генерала Скобелева“. Ханы были посланы в Петербург, чтобы их поразить и восхитить, и были покрыты орденами и медалями, чтобы удовлетворить их тщеславие. По возвращении их восстановили на прежних местах, даже расширив старые полномочия… Англичане никогда не были способны так использовать своих недавних врагов «.
Все эти особенности русского национального бытия не следует объяснять «врожденной тягой к деспотии», «дикостью и отсталостью», как нас пытаются убедить с телеэкранов картавые дикторы. Все это – результат иного (по сравнению с Западом) исторического пути.
