еще хочешь уйти?..
Ты можешь посмотреть на меня хотя бы раз, а?!
Я ведь умираю.
Когда умирал Ши Мэй, ты, в конце концов, хотя бы посмотрел на него.
Ты...
Неужели, в самом деле...
Я тебе совсем не нравлюсь? Настолько, что даже не хочешь видеть меня?
Иначе почему бы тебе не посмотреть на меня в последний раз? Почему бы не оглянуться назад?
– Учитель!
Кровь и слезы наполнили его глаза.
Последнее, что он видел – силуэт человека в белом, который в одиночестве уходил прочь от сияющего золотого барьера.
Он ушел, чтобы продолжить свою битву со злом.
С самого начала в его сердце любой человек в этом мире... был важнее и дороже, чем Мо Вэйюй.
Автору есть, что сказать:сегодня собаки и белые коты увязли в битве ~ пришло время смены ролей, чтобы порадовать вас, ха-ха ~
Глава 97. Этот достопочтенный...
– Мо Жань! Мо Жань!
Кажется, кто-то зовет его.
Он с трудом разлепил веки, и перед его угасающим взором появился белый силуэт. Ему показалось, что склонившийся над ним человек похож на Чу Ваньнина, но он не поверил своим глазам. Потом чьи-то руки легли на его грудь, и непрерывный поток духовной энергии побежал по венам.
Как тепло…
Кто это?
Он старательно моргал, пытаясь разглядеть расплывчатую фигуру.
– Мо Жань...
– У-учитель? – бормотал он, сглатывая скопившуюся в горле кровь.
Теплая капля упала на щеку Мо Жаня. Постепенно взгляд прояснился, и он увидел перед собой измазанное кровью бледное лицо и глаза феникса, похожие на лепестки цветущих абрикосов, что растут на побережьях Янцзы. Сердце Мо Жаня затрепетало, когда до него дошло, что никогда раньше он не видел на лице Чу Ваньнина такого выражения.
Его учитель всегда был холоден и равнодушен, но человек перед ним плакал.
Мо Жань протянул руку, пытаясь прикоснуться к его щеке, чтобы понять, не привиделось ли ему все это в предсмертном бреду, но кончики его пальцев застыли, так и не коснувшись чужого лица.
Иногда ненависть входит в привычку. Если бы Мо Жаню вдруг пришлось отказаться от нее, в чем был бы смысл его существования?
Поэтому он не посмел прикоснуться к нему.
Боялся, что это правда.
И боялся, что это ложь.
За спиной Чу Ваньнина возвышались горы трупов, вся земля была покрыта кровью. Так выглядел город Цайде после битвы, или они уже оказались в Аду? Мо Жань знал, что совершил много зла в своей прошлой жизни и после смерти не заслуживал ничего другого, кроме вечных мучений без возможности перерождения.
Но Чу Ваньнин... он же праведник.
С чего бы ему сопровождать Мо Жаня в Преисподнюю*?
[*无间地狱будд. ад беспрерывных мучений (Avīci); обр. последний круг ада, апогей мучений].
– Еще немного, – голос Чу Ваньнина, казалось, доносился сквозь толщу воды, – ты не должен спать, иначе...
Он увидел кровь, сочащуюся из уголка рта Чу Ваньнина. Золотое сияние вокруг него становилось все ярче и ярче. Вдруг в ослепительной вспышке света мужчина перед ним превратился в ребенка.
– Иначе я, Юйхэн, никогда больше не приму тебя как своего ученика.
– Младший брат Ся! – Мо Жань отшатнулся от испуга, своими глазами увидев, как Чу Ваньнин превратился в Ся Сыни. От пронзившей его боли он потерял возможность мыслить связно и снова начал проваливаться в беспамятство.
– Мо Жань... – нежный полувздох, словно отголосок воспоминания из прошлой жизни. Этот тихий голос проник в его уши и остался там. – Прости. Учитель был неправ.
Художник: 葵呆呆
Снова! Снова эти слова!
Чу Ваньнин, я не хочу, чтобы ты признавал свои ошибки, я хочу…
Что именно?
Он запнулся, не в силах разобраться в себе.
Если он не хотел, чтобы учитель признал свои ошибки, то чего же он хотел?
Мо Жань открыл глаза, все еще задыхаясь от злости на себя. От пробившего его пота плотная ткань рубашки прилипла к телу. Осмотревшись, он увидел, что находится в скромно обставленной, но аккуратной и чистой комнате.
В своей постели на Пике Сышэн.
Все еще живой...
Мо Жань недоверчиво оглянулся по сторонам, поднял онемевшую руку и коснулся раны на груди. Она была покрыта плотной повязкой, сквозь которую просачивалась кровь. Прикосновение было болезненным, но под бинтами билось сердце, сильно и быстро, заходясь в экстазе от того, что ему удалось выжить.
Да, он все еще живой.
Он выжил!
Кровь бушевала в молодом теле, заставляя его душу трепетать от восторга, а пальцы дрожать.
Вдруг он услышал, как отодвинулся теплый занавес на двери. Мо Жань приподнялся на кровати и, подняв голову, увидел красавца, который застыл в дверях. На улице было холодно, так что юноша был одет в отороченный мехом белый плащ, по которому струились черные, как смоль, волосы. Он медленно поднял на Мо свои сияющие, полные нежности глаза. Белую кожу юноши окрасил едва заметный румянец, что только подчеркнуло изысканную и утонченную красоту его лица.
Ши Мэй не ожидал, что Мо Жань проснется. Он удивленно просил:
– А-Жань? Ты, ты...
– Ши Мэй! Ши Мэй!
При виде Ши Минцзина глаза Мо Жаня засияли, как обсидиан на ярком свету. Юноша спрыгнул с кровати, широко улыбнулся и, не обращая внимания на боль от раны, бросился к Ши Мэю. Прижав его к груди, он смеялся и кричал от радости.
– Отлично! Ты жив! Я жив! Все закончилось! Закончилось!
Небесный разлом был самой большой трагедией в его прошлой жизни. Злобные духи сошли с неба на землю, забрали Ши Мэя и толкнули Мо Жаня в бездну греха.
После своего перерождения он больше всего страшился повторения того бедствия. Боялся, что снова совершит ту же ошибку, и, в конце концов, пройдя по костям своих самых близких людей, останется совсем один во Дворце Ушань.
Но на этот раз Небеса дали ему второй шанс. Когда он сделал шаг вперед и решил умереть за своего учителя, все изменилось.
Он больше не будет брошен и предан, не будет вынужден посреди ночи бежать на Ляншань, не останется сиротой в этом мире. Это проклятие теперь снято…
Он в самом деле смог избавиться от кошмара своей прошлой жизни. Теперь он действительно переродился.
Мо Жань долго обнимал Ши Мэя, прежде чем, наконец, отпустил его. Его глаза сияли от счастья так ярко, словно в них
