— Ты молодец, Алти, — сказала она, лучезарноулыбаясь.
— Не пойми меня превратно, Эм, — сказал он,откидываясь в кресле. — Я очень люблю наших деток, но ужасно приятно сноваоказаться в Доме с тобой вдвоем. Как мы будем проводить время теперь, когда мыуже спасли мир и поженили или пристроили наших деток?
— У меня есть кое-какие мысли, — пообещала онатаким голосом, который не оставил и тени сомнения в том, что она имела в виду.
Словно во сне, она подошла к нему среди мерцания, и луналюбовно заигрывала с Божественным огнем, и лилась над ними песнь Кинжала.
Ее волосы были цвета осенних листьев, а руки и ноги имелитакие совершенные формы, что замирало сердце, а в ее безупречно спокойном лицебыло что-то нездешнее. И она протянула ему свою руку, сказав:
— Пойдем, пойдем со мной. Я позабочусь о тебе.
— С превеликой радостью, — ответил он, — ибоустал я от мира, что вокруг меня, и утомился. Но куда же пойдем мы, любовь моя?И когда мы вернемся?
— Если пойдешь со мной, то никогда больше невернешься, — сказала она ему своим поющим голосом, — потому что мыбудем странствовать среди звезд, и фортуна никогда больше не предаст тебя. Твоидни будут полны солнечным светом, а ночи — любовью. Пойдем, пойдем со мной, мойлюбимый. Я буду о тебе заботиться.
И она взяла его за руку и повела его по знакомой лестнице вбашню света, где они жили когда-то.
И когда вошли они, дверь за ними слилась с изогнутой стенойбашни, и не было больше той двери — и остальных дверей тоже.
И вновь исполнилось сердце Альтала радостью, ибо он сновабыл дома и никогда уже не будет больше странствовать.
Прошло несколько лет — или веков — и весна вернулась в Домна Краю Мира, и Альтал сидел за столом, лениво листая страницы Книги.
С кровати, укрытой шкурами, донесся знакомый звук, и Альталпосмотрел на свою жену.
— Что это такое, Эм? — с любопытством спросилон. — Я думал, кошка Эмми осталась далеко в прошлом.
— О чем ты говоришь? — спросила Двейя с волосамицвета осенних листьев.
— Ты мурлычешь, Эм. Она рассмеялась.
— Очень может быть, — призналась она. — Непросто отделаться от старых привычек.
— Это приятный звук, Эм, и он мне совершенно не мешает.
Она села и с наслаждением потянулась.
— Вероятно, это от того, что я счастлива. Ничто невыражает состояние счастья лучше, чем мурлыканье.
— Я тоже очень счастлив, Эм, но мне удается обойтисьбез мурлыканья.
— Подойди ко мне, любимый, — сказала онаему. — У меня есть новость, которой я хочу с тобой поделиться.
Он аккуратно сложил страницы в белую коробку и подошел ккровати.
— В этом году весна пришла рано, — заметила она,взглянув через южное окно на горы, видневшиеся с той стороны. — И она,вероятно, продлится чуть дольше, чем обычно, — добавила она.
— Да? Почему же?
— В мире наступил праздник, дорогой, — ответилаона.
— Какое-то особенное событие?
Он присел возле нее.
— Совершенно, совершенно особенное, любовь моя, —сказала она, нежно дотрагиваясь до его лица.
— Ты хотела сохранить это в тайне?
— Это не то, что может долго оставаться в тайне,милый, — сказала она, таинственно улыбаясь и мягко касаясь своего слегкаокруглившегося животика.
— По-моему, ты слишком много ешь, Эм, — заметилон.
— Вовсе нет. — Она искоса бросила на него лукавыйвзгляд — Что-то ты сегодня туго соображаешь, милый. Что, кроме еды, можетзаставить талию женщины располнеть?
— Ты серьезно? — воскликнул он.
Она снова погладила свой животик.
— Я, может, и нет, а вот это — серьезно. У нас будетребенок, Альтал.
Он уставился на нее в совершенном изумлении. И вдругпочувствовал, что глаза его наполнились слезами.
— Ты плачешь, Альтал? Я не знала, что ты умеешьплакать.
Он взял ее на руки и обнял, а слезы радости струились по егощекам.
— О, как я тебя люблю, Эм! — Вот и все, что он могсказать.
