Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 40
– По пути выучишь. Тебе кроме меня никто не нужен.
Смелое заявление. Но, пожалуй, верное. И не только из-за того, что они ведущие.
Знать бы еще, к чему готовиться! Янка влетела в комнату и вывалила на кровать содержимое своей полки. Вот оно, на все случаи жизни. Отдельно белая рубашка выглядела скучновато, но вязаный бордовый жилет придавал ей вид вполне себе праздничный. Джинсы она решила оставить – мало ли, куда придется забираться. Или, не дай бог, карабкаться. Надо было выяснить сразу. От волнения не сообразила.
Оставалось надеяться, что особенно мерзнуть все-таки не придется. На парковку-то Янка неслась быстрее собственного визга. Тепла ее наряд совсем не держал.
– Уф-ф! Зима по полной программе. – Оказавшись в машине, она быстро-быстро растерла ладонями щеки. Вжалась в горячее сиденье и с удовольствием впитывала спиной жар. – Привет!
– Здравствуй, – откликнулся Денис. И хотя они уже виделись за обедом, повторное приветствие вышло гораздо более важным.
– Куда теперь?
Шурша шипованными покрышками, автомобиль двинулся к воротам. Охранник дядя Толя поглядел удивленно, но шлагбаум поднял.
– До конца смены осталось всего ничего, а ты еще в музее не была. Рискуешь уехать, так и не узнав о местных достопримечательностях.
– Музей? – обрадовалась Янка. – Так это же отлично!
– Угу. Кстати, я оставил пока Владку в своей комнате. Дрыхнет.
– Ничего себе! А со мной не пошла… в тебе стремительно гибнет Макаренко. Слушай, а как же Дамир?
– Занят в клубе часа на три, не меньше. Мы вернемся раньше. Зайди вечером в башню, ладно? Там бы убрать немного. Мусор вытащить… Сам я не успею.
– Не вопрос, сделаю.
Надо же, как проникся! А ведь сначала даже слышать о Владе не желал.
Янка поразглядывала березы и клены за окном, несколько раз включила и выключила телефон. Кольцо призрака по-прежнему лежало в заднем кармане джинсов и напоминало о себе покалыванием в соответствующее место. На коленях ровной стопкой лежали листки с текстом роли.
– «Известно с давних пор, неоспоримо это: нет ничего возвышенней Отчизны. Нельзя найти нигде, во всех пределах света»… Это что, шутка? – Янка трагично наморщила лоб. – Мы должны говорить стихами?
Пересмотрела текст в надежде на ошибку, но нет. Пять листов рифмовок, хоть плачь.
– Священная земля, Отечество родное. Любимая земля, где все для нас – святое, – подхватил Денис, не сводя взгляда с дороги. – Здесь предков наших дух…
– Жизнь – боль. – Окончательно раздосадованная Янка сложила бумагу пополам, потом еще раз и еще. – Настенька ведь не поймет, если я снова откажусь?
– Хм, не знаю. Но на всякий случай не советую.
Краеведческий музей Дорофеева был, похоже, не самым популярным местом в городе. Улочка на окраине, двухэтажный деревянный дом с резными наличниками и стрехой. Ни машин, ни прохожих. Единственные приметы жизни – вороны на крыше и сизый дымок из трубы.
Внутри оказалось столь же прозаично.
– Ксерокопия в следующем здании.
– А музей работает?
В окошке кассы мелькнул удивленный глаз и половина носа.
– Пятьдесят рублей. По студенческому – тридцать, – вместо протянутого стольника оттуда же появились два билета, а после откуда-то сбоку выглянула женщина преклонных лет. – Давайте куртки. Бахилы по пять. Экскурсию брать будете?
– Нет, – молниеносно отреагировала Янка, которой вовсе не хотелось вникать в историю провинциального Дорофеева, а только побыть наедине с Денисом.
– Да, – кивнул Каверин и снова полез за бумажником. Вот и зачем оно ему, спрашивается, надо?
Так и пришлось выслушивать лекцию о каждом камне, найденном когда-то в местном лесу, чучеле волка, лисы и несчастной пучеглазой совушки, осколках древних славянских кувшинов и прочих краеведческих ценностях, к счастью, не слишком многочисленных.
Стены второй комнатушки украшали картины. Пейзажи, пара портретов. Янка подавила зевок и с деланым интересом уставилась на выписанную широкими мазками даму. Бледное лицо, светлые волосы, собранные на затылке. Выглядит немного болезненно, но глаза – лучистые. Красивая. Если только художник не приукрасил ее на собственный вкус.
В этот момент Денис сделал сразу несколько вещей, из-за которых Янка едва не пропустила главное. Сначала нащупал ее руку, хотя сам в это время внимал экскурсоводу и даже поддакивал в нужных местах. Янка сцепила свои пальцы с его, но не удержала. Горячая ладонь отправилась путешествовать по спине, невероятно отвлекая от искусства. Связь с реальностью устанавливалась теперь с огромным трудом.
– Николай Монахов, «Портрет Анастасии Мещеряковой», – с неизменной интонацией повествовала между тем старушка-музейщица. – Анастасия Мещерякова считается музой художника, верность которой он хранил до самой смерти. После того как в 1917-м Николай Васильевич покинул родную деревню, его возлюбленная вышла замуж за начинающего композитора Стаховича. После революции вместе с супругом она эмигрировала во Францию, где провела всю оставшуюся жизнь и скончалась, не дожив трех лет до векового юбилея…
– Николай Монахов! – вскинулась Янка. Туман в голове не выдержал и рассеялся. – Он ведь умер совсем молодым, так?
– К несчастью, это верно, – мелко закивала та. – Художник погиб во время октябрьского восстания большевиков. Незадолго до смерти он увлекся идеями социализма вслед за своим школьным приятелем Войновым. Перебравшись в Москву, активно участвовал в подготовке свержения Временного правительства и даже вошел в Военно-революционный комитет…
Тем временем нахальная ладонь сползала все ниже и уже грозила нырнуть в тот самый карман, где лежало кольцо призрака. Крайне несвоевременное вышло бы открытие… Янка дернулась, шлепнула Дениса по руке и прошипела:
– Неужели тебе совсем не интересно?
– Я это все уже слышал.
Пока она пыталась понять, как такое возможно, лекция продолжалась:
– «Я не знаю, зачем и кому это нужно. Кто послал их на смерть недрожащей рукой…» Эти знаменитые строчки Александр Вертинский посвятил московским юнкерам – события тех дней произвели на великого шансонье неизгладимое впечатление. Двадцать девятого октября Николай Монахов был ранен в бою за Крымский мост. Его товарищ Войнов спрятал умирающего Николая в квартире своей тетки и сообщил о его состоянии единственному близкому человеку – Анастасии. Все произошло накануне ее свадьбы, но она сумела распорядиться о погребении. Николай Васильевич Монахов похоронен на старом кладбище Дорофеева, при желании вы можете и сейчас отыскать его могилу.
– Полшага до правды, полшага до тайны… – припомнила Янка. Но даже такие познания не заставили экскурсовода сбиться с ровного бормотания. Казалось, она читает по учебнику:
– Как и многие люди того времени, Николай Монахов был во многом талантлив, но ни в чем не гениален. Помимо рисования он пробовал сочинять романы, помногу читал, изучал механику и иностранные языки, с детства увлекался стихосложением. Впрочем, ни в одной из этих сфер не преуспел достаточно, чтобы зваться писателем, поэтом или ученым. Один из немногих его стихов, которые до нас дошли, называется «Эпитафия». По иронии судьбы – или по воле Анастасии Мещеряковой – именно он и стал таковой для самого Николая… Попрошу сюда.
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 40
