Коллегия Наркоминдела, по-видимому, временами чувствует этот вред и пытается преследовать во внешней политике более практические и реальные задачи. Но и Чичерин с Литвиновым слишком часто за истекшие десять лет поддавались соблазну лишний раз «поагитировать» при помощи дипломатических нот, вместо того, чтобы сосредоточить все усилия на установлении прочных основ «сожительства» с капиталистических миром, предоставив пролетариату других стран идти своими собственными путями к тем формам государственного и общественного строя, какие соответствуют его интересам и возможностям. А поскольку советская дипломатия и пыталась установить «нормальные» отношения с капиталистическими странами, она действовала такими топорными методами, так наивно пыталась играть на «противоречиях», так быстро меняла «ориентации», так легковерно подхватывала всякие «благоприятные симптомы», что лишь укрепила представление об авантюристическом характере представляемого ею правительства.
Хотя Троцкий и Зиновьев и обвиняют теперешних руководителей советской политики (по линии Наркоминдела и по линии Коминтерна) в «национально-консервативной ограниченности» и в забвении интересов мировой революции, в действительности вся китайская эпопея большевиков свидетельствует о том, что они продолжают старую ленинскую линию, упорно доводя ее до новых и новых неизбежных поражений по принципу: «кажинный раз на этом самом месте».
Из полемики между Радеком, Троцким и Бухариным мы знаем с совершенной достоверностью, что председатель Исполкома Коминтерна Бухарин, он же редактор «Правды» и придворный «теоретик» Сталина, все время властно вмешивался «извне» (его собственное выражение) в китайские события и давал настойчивые «директивы» китайской компартии, руководители которой оказались (как и в Германии в 1923 г.) «не на высоте». «Факты таковы, пишет Бухарин (в “Правде” от 10 июля): Коминтерн систематически давал директивы о самостоятельности кит-компартии, о необходимости развязывания аграрной революции, вооружении рабочих и крестьян, расправе с контрреволюционерами, демократизации Гоминдана. День за днем К.И. толкал киткомпартию на путь дальнейшего развертывания революции, день за днем он в самой резкой форме отмечал недостаток решительности киткомпартии и урезанность ее лозунгов».
А так как киткомпартия не понимала или не слушалась московских директив и «преступно тормозила» (?) аграрную революцию, то Бухарин вынужден был в конце концов сменить ее несостоятельных вождей.
Между тем совершенно ясно: 1) что китайским революционерам – даже коммунистам – лучше, чем Бухарину (Радеку, Троцкому, Зиновьеву) известно, что можно и чего нельзя делать в Китае, 2) что нужно жить подобно Бухарину в мире фантазий для того, чтобы что-нибудь понять в его противоречивых «директивах».
В Китае происходит – уже много лет (начиная с революции 1912 года) глубокое национальное и социальное брожение, по разному проявляющееся в разных провинциях, но принявшее недавно снова форму серьезного политического движения, охватывающего все более широкие массы, опирающиеся на созданную кантонским правительством армию, которая пытается объединить Китай под властью народно-революционной партии Гоминдан, положить, таким образом, конец междуусобиям «милитаристов» и добиться от Европы и Америки отмены «несправедливых договоров».
Россия – все народы, входящие в состав Советского Союза – не может относиться иначе, как с глубочайшим сочувствием к этому движению и желает вместе с подлинными демократами и с рабочими массами всех стран, создания независимой, демократической и культурной китайской республики, с прочными и здоровыми финансами, с честной и способной администрацией, с самостоятельным народным хозяйством; она желает прекращения ужасающей нищеты, в которой живут еще громадные массы китайцев, прекращения эксплуатации и унижений, которым подвергаются китайские рабочие со стороны иностранных капиталистов, одним словом, создания для китайского народа условий достойного и культурного существования.
Россия, как государство, могла бы оказывать серьезную помощь этой борьбе китайской демократии за независимость, если бы ее голос имел вес в теперешней международной обстановке.
Но для этого нет никакой надобности вмешиваться во внутренние дела «китайской революции». Наоборот, попытки подчинить китайские события интересам «мировой революции» (или совпадающим с ними интересам «первого в мире пролетарского государства, являющегося значительным фактором мировой социалистической революции») и применить в Китае «стратегический план», приведший большевиков к власти в России, только вредят делу китайского возрождения.
Это относится к внешней и к внутренней политике Китая.
Конечно, национальное возрождение Китая и других колониальных и полуколониальных стран является известной угрозой для европейского и американского империализма. Правящие круги Европы и Америки до сих пор не отдавали себе ясного отчета в силе и широте зреющих на востоке национальных движений, по привычке трактовали свысока «цветные расы» как низшие и до сих пор склонны объяснять их пробуждение «большевицкой пропагандой», внешними интригами и т. д. Задача демократов и социалистов состоит в том, чтобы разъяснить общественному мнению культурных стран ошибочность и опасность такого отношения к азиатским событиям и парализовать все попытки подавления национально-освободительных движений «цветных» народов. Но если несомненно огромное прогрессивное значение их пробуждения и приобщения к мировой культуре, как самостоятельных государств, то уже совершенно ошибочно и произвольно мнение большевиков, будто это пробуждение неизбежно приведет к крушению капиталистического строя в государствах-«метрополиях», в частности в Великобритании.
Поверхностным и легкомысленным является мнение, будто это крушение будет результатом «мировой гражданской войны», в которой «колониальные народы» в союзе с СССР разобьют соединенные армии капитализма.
Как бы ни были велики интересы крупных английских, японских или американских капиталистических групп в Китае, потеря экстерриториальных привилегий, концессий и контроля над таможнями не может сама по себе сделать невозможным функционирование капиталистического хозяйства в этих странах.
Германия потеряла все свои колонии до одной и, кроме того, вынуждена выплачивать победителю огромные суммы денег и все же это не вызвало крушения немецкого капитализма.
А здесь пока идет речь даже не о колониях, а о промежуточной форме эксплуатации, вроде той, от которой освободилась уже Турция, тоже не вызвав никаких «крушений». Правда, большевики надеются еще на Индию, но нет никаких оснований предполагать, что Англия не сумеет во время установить с Индией такие же отношения, как и с «доминионами», и предупредить ее отпадение от британской федерации.
Кроме того, почему собственно освободившиеся от давления иностранных империалистов восточные народы обрушатся на весь капиталистический мир и станут его свергать совместно с СССР?
В Турции и в Персии большевики уже имели пример национального пробуждения восточных пародов. Они поддерживали турецкое движение в расчете, что оно нанесет смертельный удар английскому капитализму и приведет к «советской федерации черноморских государств». В результате получилось национальное, буржуазно-аграрное государство, враждебное коммунизму и социализму, поддерживающее «добрососедские» отношения с СССР, но еще более дорожащее связями с «буржуазными» Францией и Германией и вообще нисколько не заинтересованное, – совсем наоборот, – в крушении капитализма и мировой гражданской войне. Большевики отчасти это понимают.
