* * *
— Какие замечательные подарки! — доносился из детской голос Матвея. — Ого, да ты уже и рисунок новыми фломастерами нарисовала!
— У меня еще не очень получается.
— А мне нравится. Может, подаришь его дедушке на день рождения?
— Думаешь, ему тоже понравится?
— Без вопросов!
«Матвей надеется, что Михаил Васильевич заберет Надю, — думала Жанна, — как же так, ведь он обещал мне! И как легко все передумал!»
После ужина Жанна недолго сидела с Надей. С решительным видом подошла она к Матвею, который только что включил телевизор и смотрел новости.
— Тебя это не тревожит, Матвей? — спросила она.
— Что?
— Что Михаил Васильевич напоминает о себе.
— А что здесь такого? Он очень милый старикан. Давай лучше подумаем, что подарить ему на день рождения.
— Ты удивляешь меня! И я думаю, будет лучше, если мы с Надей поедем в этот день в Москву, к родителям.
— Гм! Боюсь, ты их не застанешь. Бьюсь об заклад, им тоже пришло приглашение на этот самый день рожденья. И что-то подсказывает мне, что они на него приедут.
— Ты так странно говоришь, и вообще ты странный сегодня! Мы обсуждаем серьезную проблему, а ты как будто смеешься надо мной!
— Что за серьезная проблема, Жанна? Нас пригласили на семейный праздник, на семидесятилетие дедушки.
— Ты уже считаешь его членом семьи? — изумилась Жанна.
— А разве это не так? Мы должны признать, что он единственный кровный родственник Нади. Плоть от плоти.
— Но этот родственник знать ничего не хотел о Надиной матери! И не хотел слышать своего сына. И они даже не сообщили Ане, что Матвей умер! Ты разве забыл? Ведь я говорила тебе про письмо.
— Я думаю, на этом дне рождения он скажет нам кое-что важное.
— Ты что-то знаешь и молчишь!
— Ну ладно! Я действительно знаю, что Михаил Васильевич не уезжал из города. Хотя скоро уедет, — нехотя сказал Матвей.
— Ты видел его? Ты говорил с ним?
— Жанна, ты слышишь, опять захватили самолет! Смотри, показывают террористов, — не очень удачно попытался замять разговор супруг. Но, увидев, что Жанна не собирается отступать, сказал:
— Хорошо-хорошо! Только не кипятись. Скоро должно случиться нечто, и это окончательно все решит. Человек потерял сына, и он мучит себя мыслями, почему так мало знал о нем. Спрашивает себя, как же так вышло, что он даже не знал о существовании женщины, которую любил сын. Ничего не знал о существовании внучки. Он уже стар, и ему осталось прожить мало лет. Может, он имеет право еще на один шанс?
— Что ты знаешь о нем, Матвей? — после долгого молчания спросила Жанна.
— Теперь — многое. Скоро и ты узнаешь, каков на самом деле этот Михаил Васильевич. А ведь он имел полное право забрать у нас Надю. Закон на его стороне. И у нас не осталось бы ни малейшей возможности предпринять что-то против. Но он этого не сделал. Он посылает тебе цветы, а Наде — подарки. Он боится, наверняка боится, что вы выбросите все это за дверь, даже не взглянув. И, наверное, он боится, что ему придется справлять свой день рождения в одиночестве за празднично накрытым столом. Хотя нет — обязательно придут Рукавишниковы. И твои родители. Но ты только подумай, весело ли будет ему, если не придут те, кого он больше всего хотел бы увидеть.
* * *
Среди ночи Надя проснулась. Ей почудилось, что кто-то позвал ее по имени, но вокруг было тихо. Она не могла больше заснуть, и к ней пришли тревожные мысли.
«У меня есть Жанна и Матвей, — думала она, — Георгий Владимирович и Вера Сергеевна. Но у меня нет папы и мамы, как у Милы, как у Артема и близнецов, как у всех остальных детей».
«Но у тебя есть дедушка», — подсказал ей внутренний голос.
Он прислал ей подарок. Он думал о ней, хотя она не была с ним приветлива и сбежала от него.
Надя вдруг вспомнила о часах, проведенных в холодной, темной часовне. Включила свет, открыла окно и выглянула наружу.
Глубокая темная ночь. Ни звездочки, ни луны. Небо затянуло плотными облаками.
Надя еще раз рассмотрела подарки, которые вечером аккуратно разложила на столе. Вынула из кожаного чехла авторучку. Она блестела, как серебряная, и казалась неслыханно дорогой. Поэтому Надя открыла ее с опаской — как бы не сломать. Взяла блокнот и написала: «Дорогой дедушка!»
Надя остановилась, наклонила голову и долго смотрела на эти два слова.
Тихонько повторила их вслух. Звучало красиво. Она продолжила:
«Ты прислал мне много подарков, хотя мой день рождения совсем не скоро. Большое спасибо. Я все их сложила на моем столе. Все поместилось.
У тебя скоро день рождения. Жанна говорила, что ты пригласил нас. Я не знаю, что сказать тебе, когда мы увидимся. Может быть, ты сердишься на меня, потому что я убежала и спряталась в часовне. И все-таки ты прислал мне столько прекрасных вещей. Значит, ты простил. Мне очень жаль, что я так вела себя.
Надеюсь, что я все написала правильно. Если нет, извини меня за ошибки. Жанна учит меня грамотно писать».
Что же написать в конце? Она подумала и аккуратно вывела: «Твоя внучка Надя».
Глава 16Если Жанна размышляла и гадала, что же случится на дне рождения, то Вера Сергеевна ожидала этого дня со странной невозмутимостью.
Правда, ей повезло больше, чем дочери, которой не удалось ничего выведать о предстоящем торжестве. Получив приглашение, Вера Сергеевна сразу отказалась от тактики выведывания, применив тактику выпытывания.
Поначалу Георгий Владимирович лишь загадочно улыбался.
— Как ты раздражаешь меня этой своей ухмылкой! — наконец напала Вера Сергеевна на мужа. — Ведь я мать. И хочу знать, что за игру ведет Михаил Васильевич!
— Скоро ты все узнаешь, — ответил он.
— Нам обязательно принимать это приглашение?
— Мы многое потеряем, если откажемся. Больше я ничего не могу тебе сказать.
Но она хорошо знала своего мужа. Недаром они прожили вместе почти двадцать лет. И вскоре Вера Сергеевна знала все. И уже не сердилась на него. Теперь она была спокойна и ждала решающего дня. И пообещала до поры ничего не говорить Жанне. Муж пригрозил ей разводом, если Вера Сергеевна скажет дочери хоть одно слово. Жанна не должна ничего знать, пока все не будет окончательно решено и готово.
* * *
И вот этот день настал.
Рита Шнайдер в лепешку расшиблась, украшая кафе. Она знала в этом толк.
— Очень красиво, — похвалил хозяйку самый ревностный ценитель ее таланта, Гриша Шнайдер, — но ты чем-то недовольна, Рита?
