— Я волнуюсь. Как бы эта дружеская вечеринка не кончилась плохо.
— Сама не знаю. Все дело в юбиляре. Он был странный вчера. Не разрешил никому говорить, что вернулся в Родники. Сегодня утром уже звонил раз десять. Гриша, если он еще позвонит, подойди ты, — попросила она.
— Мне его жалко. Он кажется таким беспомощным.
Так оно и было. Михаил Васильевич действительно чувствовал себя беспомощным. От этого дня зависело то, какими будут все его оставшиеся дни, недели и месяцы. Если повезет — то и годы.
Прошедшая неделя была очень тяжелой и показалась ему вечностью. Но, хоть и с трудом, он добился всего, что намеревался сделать.
Вчера, приехав в гостиницу, он долго не мог уснуть. Все стоял у окна и смотрел на восток — туда, где жила Надя. Девочка, о которой он, наконец, разузнал все, что только можно было узнать.
Он был в интернате в Киеве, где Надя жила, когда заболела ее мать. Заболела так тяжело, что уже не могла заботиться о своем ребенке. Он выжал из начальницы всю информацию о Наде.
Он побывал не только в интернате, но и в квартире, где когда-то жила Надя вместе со своей матерью и теткой. Узнал, что бабушка девочки по материнской линии умерла, а дедушки никогда и не было. Съездил в Кишинев.
Заканчивался семидесятый год его жизни, и сегодня либо начнется новая, хотя и короткая жизнь, или для него все закончится.
Глава 17В этот день Матвей отпросился с работы.
— Как там Михаил Васильевич? Может, он передумал? — волновалась Жанна.
— С чего бы? Это же его день рождения. Уверен, он уже в гостинице. Да успокойся же, Жанна! Успокойся, моя прекрасная леди. Иди ко мне! — И Матвей притянул Жанну к себе на колени.
Надя поливала цветы и услышала слова о Михаиле Васильевиче. Дедушка уже в Кудрино!
Тут же взбежала она по лестнице. Письмо, ее письмо дедушке, написанное почти неделю назад, лежало на рисуночке, который она нарисовала для него. Надя схватила все это, подошла к двери и прислушалась.
Из столовой доносились голоса. Она тихо спустилась вниз, проскользнула мимо Жанны и Матвея и, никем не замеченная, выскользнула из дома. Захлопнула дверь. Совсем как тогда, когда она сбежала от дедушки.
Но в этот раз ей не было страшно. Она бежала не в лес, а в гостиницу.
Администратор удивленно посмотрела на ребенка.
— Мой дедушка, Михаил Васильевич Ковалев, у вас? — спросила Надя запыхавшись.
Женщина кивнула:
— Он в своей комнате. Ты хочешь подняться к нему?
— Хочу.
— Комната три, по коридору направо.
Надя на цыпочках поднялась по лестнице. Мягкие дорожки скрадывали ее шаги.
Она решила подложить письмо и рисунок под дверь, но, пока старалась расположить свои послания так, чтобы сразу видно было и то, и другое, дверь вдруг открылась и на пороге появился Михаил Васильевич. Он прямо-таки вырос над своей внучкой, а она выпрямилась и сжимала маленькие кулачки.
Так они стояли и смотрели друг на друга. Наконец, Надя сказала:
— Дорогой дедушка, я хотела кое-что передать тебе, пока никто не видит.
— Девочка моя! — Глаза старика покраснели.
— Я теперь буду хорошо себя вести. Я больше не буду бегать. Я поздравляю тебя с днем рождения и желаю тебе счастья, дедушка. — Ей нравилось его так называть.
— Значит, сегодня будет самый лучший день в моей жизни, — сказал Михаил Васильевич. — Надя-Наденька! Надежда моя! Ты даже не знаешь, как много мне подарила!
— Только рисунок, письмо и поцелуй, — ответила она. А потом обняла его за шею и поцеловала.
* * *
Жанна стояла у окна.
— В доме на Осенней улице затеяли ремонт, — сказала она, чтобы как-то отвлечься. — Наверное, скоро кто-то вселяется.
— Наверное. Мы приехали сюда не первые и не последние. Не пора ли нам выходить?
Жанна прижалась лбом к холодному оконному стеклу.
— Он будет рад рисунку Нади, — сказала она. — А что еще можно подарить человеку, у которого все есть?
— Ну что, зовем Надю? Хорошо бы нам оказаться первыми, кто его поздравит.
Он поправил галстук и улыбнулся.
Жанна заглянула в детскую. И тут же вернулась в спальню.
— Нади нет. Кажется, она снова сбежала.
— Не может быть!
Матвей был встревожен. Только этого сейчас не хватало!
— Она ни к кому не могла пойти? Неужели все снова?
Они не успели как следует разволноваться. Буквально тут же зазвонили в дверь. Матвей пошел открывать и увидел на пороге Надю.
— Я бегала к дедушке в гостиницу, — сказала она. — Вы не сердитесь на меня? Он был так рад, что я первая его поздравила с днем рождения. Пойдемте! Дедушка будет счастлив, если вся семья соберется вместе. — Она глубоко вздохнула и добавила: — Ему было страшно, что я его не буду любить. Но теперь все хорошо.
* * *
Жанне было не по себе, когда они подходили к «Эйнштейну». Но стало спокойнее, когда она увидела в зале мать и отца.
— Я очень рад, — начал Михаил Васильевич, — что вы все собрались здесь — Надя, Жанна, Матвей, Георгий Владимирович и Вера Сергеевна. Мне нужно многое сказать вам. Это очень важно.
От волнения у него перехватило горло, но тут на помощь ему пришла Надя.
— Говори же! Мы тебя слушаем, дедушка!
— Девочка признала меня своим дедушкой. И раз так, я хотел бы попросить вас, Жанна и Матвей, считать меня кем-то вроде отца. Я знаю, Жанна, у тебя прекрасные папа и мама, и я знаю, как они любят Матвея и как он любит их. Но он рано потерял своих родителей, как и я своего сына, и поэтому я подумал, что снова мог бы стать отцом Матвея Ковалева. Вы так, не побоюсь громкого слова, самоотверженно приняли дочку моего сына, и я так благодарен вам. Ведь Наде еще долго нужен будет домашний очаг, а я… — Голос отказал ему, он закашлялся, но потом собрался с силами и договорил: — Поэтому по всему я решил усыновить Матвея и дать ему и Жанне согласие на удочерение Нади. Со всеми вытекающими отсюда юридическими последствиями. Надеюсь, вы согласитесь, и сегодня я обрету сына и внучку. И, конечно, дочку.
— Рукавишниковы идут! — закричала Надя, пока Жанна пыталась понять смысл сказанных слов.
Михаил Васильевич сжал ее руку.
— И если вы не против, я перееду в дом на Осенней улице, — сказал он. — У вас впереди еще долгая жизнь. Вы живете на Весенней улице, а я буду…
— Вы сегодня именинник, — перебила его Жанна и крепко обняла. В зал входили Рукавишниковы.
