Посланник императора граф Вратислав привез в Лейпциг грамоту с привилегиями для силезцев, собственноручно его государем подписанную. Карл сказал ему, что питает самые дружественные чувства к императору, но для него весьма досадительно видеть все происки Рима, слабость коего вызывает лишь презрение. Половина Европы сделалась непримиримым его врагом, и он поддерживает свой кредит лишь ловкостию при переговорах. Но шведы, которые прежде покорили римлян[34], не в пример им отнюдь не выродились, и еще придет время, когда он потребует от Папы возвратить все, оставшееся в Риме после королевы Христины[35]. Никто не знает, до чего могли бы дойти требования сего юного завоевателя, если бы Фортуна споспешествовала всем его замыслам. Ничто не казалось ему невозможным. Он даже тайно посылал своих офицеров в Азию и Египет, дабы снять планы городов и разузнать о силах держав там расположенных. Несомненно, что если кто и смог бы сокрушить владычество персов и турок, а затем прийти в Италию, то это был бы Карл XII. Он имел возраст Александра, таковую же воинственность и предприимчивость при большей неутомимости, телесной крепости и горячности нрава. Да и шведы стоили большего, чем македонцы. Однако подобные замыслы, именуемые божественными в случае успеха, при неудачах трактуются как химерические.
Наконец все трудности были преодолены, и все желания его исполнены. Унизив императора, защитив свою лютеранскую религию от католиков, низложив одного короля и короновав другого, воздвигнувшись как гроза монархов, он приготовился идти далее.
Приятности и утехи Саксонии, где провел он в праздности целый год, ничуть не переменили его образа жизни. Он вставал в четыре часа утра и три раза в день совершал верховые прогулки. Сам одевался, не пил вина, не сидел за столом долее четверти часа, каждодневно учил солдат и не имел иного удовольствия кроме того, чтобы сотрясать всю Европу.
Даже сами шведы еще не знали, куда поведет их король. В армии подозревали только, что Карл может пойти на Москву. За несколько дней до выступления приказал он своему обер-гоффурьеру подать ему в письменном виде сведения о дорогах из Лейпцига… здесь он на мгновение замялся и, дабы нельзя было догадаться о его планах, добавил, смеясь: во все столицы Европы. Обер-гоффурьер принес ему перечень всех сих дорог, во главе которого было написано большими буквами: Путь из Лейпцига в Стокгольм. Большинство шведов хотели только возвратиться в свое отечество, но король был весьма далек от того, чтобы доставить им возможность вновь его увидеть. «Господин гоффурьер, — сказал он, — я понимаю, куда вы хотите привести меня, однако же возвратимся мы в Стокгольм не так еще скоро».
Армия уже выступила и проходила мимо Дрездена. Карл ехал, по своему обыкновению, впереди охраны на двести или триста шагов. Внезапно он исчез из вида, и несколько офицеров во весь опор помчались разыскивать повсюду короля, но нигде его не находили.
В одно мгновение вся армия заволновалась и встала на месте. По прошествии некоторого времени узнали, наконец, от одного проходившего саксонца, что же сталось с королем.
Проезжая мимо Дрездена, ему вздумалось нанести визит королю Августу, и он вместе с тремя или четырьмя генералами въехал в город. На заставе спросили их имена, и король сказался драбантом[36] Карлом; другие также назвали вымышленные имена. Граф Флемминг увидел, как они въезжают на площадь, и едва успел предупредить своего повелителя. Карл вошел к Августу прежде, чем тот смог прийти в себя от изумления. Он был нездоров, сидел в шлафроке и переоделся только в последнюю минуту. Шведский король позавтракал с ним, подобно пришедшему проститься другу, после чего пожелал еще осмотреть городские укрепления. Один беглый ливонец, перешедший на саксонскую службу, посчитал, что ему представляется благоприятный случай получить прощение, и просил короля Августа замолвить за него слово, не сомневаясь в снисходительности Карла к тому, у кого он отобрал корону. Август не затруднился сей просьбою. Он стоял на некотором расстоянии от короля вместе со шведским генералом Хордом и с улыбкою сказал ему: «Полагаю, ваш повелитель не откажет мне». — «Вы не знаете его, — ответствовал генерал, — он скорее откажет именно здесь, нежели в каком-либо другом месте». Однако Август все-таки вступился за ливонца и получил на сие резкий отказ. Через несколько часов Карл обнял Августа и уехал. Возвратившись к армии, он нашел своих генералов еще в волнении, и они сказали ему, что уже приготавливались осаждать Дрезден на случай, ежели Его Величество был бы задержан там силою. «Этого никто не осмелился бы сделать», — отвечал король. Через несколько дней генерал Реншильд в разговоре с ним посетовал на неосторожную его поездку в Дрезден. «Я всегда полагаюсь на свою удачу, — возразил Карл, — хотя и была тогда минута неуверенности. Флемминг, кажется, не хотел выпускать меня из города».
КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
Победоносный Карл покидает Саксонию и углубляется на Украину.
Полтавская баталия.
Карл принужден бежать в Турцию
Наконец в сентябре 1707 г. Карл выступил из Саксонии во главе сорокатысячной армии, которая блистала теперь золотом и серебром, захваченным среди прочей добычи в Польше и Германии. Каждый солдат получил по пятьдесят экю. Все полки были не только полностью укомплектованы, но в каждой роте имелись еще и сверхштатные солдаты. Один из лучших генералов, граф Левенгаупт, с двадцатитысячным корпусом ждал короля в Польше, а еще пятнадцать тысяч находились в Финляндии. Кроме сего, из Швеции прибывали и новые пополнения. При наличии такой силы не было никаких сомнений, что король низвергнет московитского царя.
Сей император находился тогда в Литве, занятый воскрешением оставленной королем Августом партии. Его разделенные на несколько отрядов войска бежали при первом известии о приближении Карла, да он и сам рекомендовал всем своим генералам не дожидаться сего завоевателя при таковом неравенстве сил.
Во время победного своего марша шведский король дал аудиенцию турецкому послу в главной квартире графа Пипера, поелику министр сей всегда устраивал у себя торжественные церемонии, поддерживая не слишком блестящим их великолепием достоинство своего повелителя. Сам же король, неизменно плохо устроенный и еще хуже обслуживаемый, одетый проще, нежели самый последний офицер в его армии, говаривал, что дворец его находится в жилище Пипера. Турецкий посол подарил Карлу сто шведских солдат, захваченных калмыками и выкупленных султаном, который прислал их в качестве самого дорогого подарка, поелику, как естественный враг московитского и германского императоров, хотел заручиться противу них дружественностью Швеции и союзом с Польшей. Посол поздравил Станислава с восшествием на престол, и таким образом король сей за непродолжительное время был признан Германией, Францией, Англией, Испанией и Турцией. Один лишь Папа выжидал, укрепит ли время на его голове корону, которая может быть сбита немилостями судьбы.
