Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
За день до того, как народ узнал, кто их враг, во все жандармские управления России поступило секретное распоряжение – разрешение, подписанное министром внутренних дел, на любые действия против политических движений, которые представляли собой опасность для верховной власти и страны. Отдельным пунктом было сказано, что высокий чин, должность и звание не являются препятствием для задержания, ареста и ведения следствия, если к этому имелись веские причины.
Через день, как только схлынули народные волнения, в Главное жандармское управление были вызваны представители оппозиционных партий и блоков. Собранных в зале либералов поставили в известность, что домашние аресты остаются в прошлом, и теперь за порицание государственной власти им грозят более суровые меры. Жандарм – подполковник, услышав по окончании чтения новых положений издевательские реплики и смешки, понял, что его слова прошли мимо большинства ушей господ демократов, но, только провожая взглядом спины последних представителей, выходящих из зала, он позволил себе саркастическую ухмылку.
Видно, не поверив, что власть сможет решиться в отношении их на столь жестокие меры, на экстренное совещание уже на следующий день собралось полтора десятка членов прогрессивного блока. Не успели они осудить новые «кровожадные» законы царизма, как были арестованы и препровождены в жандармское управление. По пути следования горожане, видя, что везут конвоем людей, с ходу решили, что это поймали новых злодеев, умышлявших убить царя. Хватило одного крика: «Смотрите! Это они царя убить хотели!», чтобы народ пришел в волнение. Разлетевшиеся по городу слухи быстро собрали громадную толпу у управления жандармерии, куда привезли испуганных либералов. Сначала она только возмущенно гудела, но по мере того как росла и увеличивалась, люди смелели, и все сильнее становились крики:
– Сюда их давайте!! Сами с этими извергами разберемся!! На деток малых покушались, душегубы!! Мы их сами судить будем!!
Ротмистр Сакуров, в кабинет которого доставили задержанных оппозиционеров, подошел к окну, некоторое время наблюдал за разбушевавшейся толпой, после чего развернулся к либералам и неожиданно сказал:
– Знаете, господа, не буду я принимать к вам никаких мер. Идите с богом!
В воздухе повисло растерянное молчание, были только слышны за окном приглушенные крики разъяренной толпы. Только спустя минуту раздались отдельные голоса, в которых явственно звучал страх:
– Вы не посмеете, ротмистр! Нет, вы не можете так с нами поступить!
– Почему, господа? – и следователь сделал удивленное лицо. – Вы же заодно с народом! Вот я приглашаю всех вас объединиться в едином порыве с простыми русскими людьми! Они там вас уже заждались! Идите, господа, идите!
– Вы нас хотите убить руками этой черни?! У вас это не выйдет! Мы будем жаловаться государю!
– Сколько угодно, господа! – нагло усмехнулся ротмистр, стоя под большим портретом Николая II, висевшим над его рабочим столом. Нарисованные глаза государя России смотрели сверху на либеральную интеллигенцию зло, жестко и издевательски. Именно таким виделся испуганным господам либералам его взгляд. Только сейчас до них дошло, что все услышанное вчера являлось не пустой угрозой, как и предложение ротмистра выйти на улицу к разъяренной толпе не казалось уже издевательством. Ведь он может так сделать, читалось в затравленных взглядах. Жандарм с немалым удовлетворением какое-то время наблюдал за нарастающим страхом в глазах бывших депутатов Государственной Думы, а потом вдруг сказал:
– Если позволите, господа, я вам дам маленький совет.
– Мы слушаем вас! Говорите!
– Уезжайте подобру-поздорову из России. И дорогу сюда забудьте!
– Вы не смеете так говорить! Это произвол! Мы будем жаловаться!
– Мое дело сказать, ваше дело решать! На этом разговор закончен! У меня много работы! Извольте выйти в коридор! – ротмистр подошел к двери, приоткрыв ее, подозвал командира конвоя. – Прапорщик! Эти господа свободны! Не препятствовать им!
– Слушаюсь, господин ротмистр! Гм! Только народ там собрался… Как бы чего не вышло!
Ротмистр усмехнулся:
– Ладно! Так и быть, осторожно выведите этих господ черным ходом.
После этого случая на вокзале Петербурга можно было нередко увидеть «спасителей России», уезжающих за границу.
Ситуации, подобные этой, сотнями происходили по всей России. Начиная от Москвы и крупных губернских городов и кончая уездными городками на границах России, везде шли обыски и аресты. Информация, накопленная за последние несколько месяцев слежки, подкрепленная рапортами филеров и информаторов, сейчас вся, без остатка, шла в дело. Жандармы и полицейские врывались в подпольные типографии, на заседания рабочих ячеек, в квартиры, служившие складами для листовок и оружия, в мастерские для изготовления бомб. Конвейер задержаний не останавливался ни на минуту, находясь в движении круглые сутки, и тут неожиданно выяснилось, что подавляющее большинство задержанных были не в курсе появления новых законов, ужесточивших наказания за политическую деятельность. Многие из арестованных, узнав об этом при задержании, по-другому начинали смотреть на свою роль в политическом движении, поэтому все чаще становились диалоги, проходящие в подобном ключе:
– Не стращайте меня попусту, господин следователь! За мои, как вы утверждаете, противоправные действия мне грозит, от силы, два года поселения! Уж я-то законы знаю!
– Знаешь? Ну-ну. Мы с тобой уже второй раз видимся, товарищ Василий. Или как будет правильнее, крестьянин села Атемар Саранского уезда Пензенской губернии Трофим Степанович Васильчиков. Я не ошибся?
– Не ошиблись, господин следователь.
– Первый раз за распространение листовок и сопротивление полиции ты был отправлен в Томскую губернию на поселение. На год. Так?
– Так. Вот только не пойму к чему вы все клоните?
– Сейчас все поймешь, Васильчиков. Видишь лежащую передо мной книгу? Молодец. Ты у нас грамотный, поэтому читай, что написано на обложке.
– Уголовное уложение. 1916 год, – автоматически прочитал название арестант.
– Теперь смотри, – следователь придвинул книгу и открыл ее на страницах, заложенных четвертушкой листа бумаги. – Подзаголовок. Государственные преступления. Вот твою статью я подчеркнул. Бери-бери! Читай!
При этих словах на лице следователя проступило неприкрытое торжество. Он смаковал этот момент, которого так долго ждал. Революционер, наоборот, растерялся при виде радости следователя. Он еще не понимал, что произошло, поэтому пока не испытывал никакого страха, а только растерянность и нарастающую тревогу. Все же он постарался не потерять лицо революционера, закаленного борьбой с псами царизма, и с натужной улыбкой спросил:
– Так теперь меня на поселение не на год, а на два отправят?
– Ты не разговаривай, а читай!
Арестант осторожно взял в руки том и пробежал глазами подчеркнутые карандашом строки. Раз, другой, все еще не веря своим глазам, и только когда окончательно понял, что ему грозит, растерянно посмотрел на следователя.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 104
