Ледяные глаза Брин торжествующе поблескивали из-под белесых ресниц.
— В левом углу, — гордо сообщила она. — Видишь парочку под омелой? Это твой предполагаемый отец. А рядом с ним не кто иной, как юная мисс Вукович. За год до появления в Линдхольме твоей мамы они встречались.
— Но почему ее нет на других фотографиях? В те годы, когда мама уже здесь училась? Может, они не пересекались? — Мара пыталась переварить информацию и от нервов начала хрустеть пальцами.
— Прекрати, — брезгливо поморщилась Брин. — Они учились в одно и то же время, просто Вукович и Коркмаз старше твоей мамы. На первом курсе Вукович участвовала во всех праздниках, постоянно появлялась на фотографиях. Потом, вероятно, после расставания с Озгюром Коркмазом она стала одеваться иначе. И ее с трудом можно отыскать в альбомах. Вот портрет с выпускного девяносто третьего года. Платье с воротником, пучок, сердитое лицо. Знаешь, о чем это говорит?
— Что расставание далось ей тяжело. Следовательно… — Брин выжидательно посмотрела на собеседницу.
— Следовательно, она так и не вышла замуж. То есть, она слишком любила моего отца и… — Мару пронзила догадка. — И ненавидела мою маму! Звучит, как…
— Мотив, — договорила за нее Брин. — Звучит, как мотив для убийства.
Глава 8
Чем больше Мара думала над словами Бриндис, тем убедительнее ей казалась эта версия. А фраза, которую Вукович обронила, когда Тамара была без сознания? «От Лены всегда были одни проблемы!»
Допустим, мама увела чужого парня. Что ж, грустная история. Разве за это убивают? Нормальные люди — нет. Но ведь Вукович — зимняя, а Эдлунд ясно сказал, что у зимних сложный характер. Мара и сама не шушпанчик, и ругаться умеет, и драться, и всю жизнь вынашивает план мести. Может, Вукович тоже ждала удобного момента, чтобы рассорить парочку? Разделила, потом нашла ненавистную разлучницу и собиралась убить вместе с ребенком, но что-то пошло не так. Ребенок остался жив, и теперь она решила подобраться поближе, втереться в доверие и завершить, наконец, свое грязное дело. Она не учла одного: что Мара окажется такой умной. Ну, или, по крайней мере, сумеет подружиться с гениальной девочкой из Исландии.
И письмо… Вукович не хочет, чтобы Мара знала о письме матери. Значит, там может быть что-то важное. И чтобы это выяснить пришлось выпросить у Брин телефон на одну ночь. Та, конечно, покочевряжилась немного, но потом сдалась. Она была доброй, эта Брин, хоть и с бзиками насчет личных вещей. И слегка ябеда.
Вот почему Мара не стала сообщать бывшей соседке по комнате о своих планах. Вместо этого пристала с разговорами к мадам Венсан и издалека выведала у ничего не подозревающей француженки все о профессоре Эдлунде.
Оказалось, что его тотем — орел, и он любит каждый вечер перевоплощаться и летать над островом.
— Кружит над маяком, — сообщила Полин Венсан, неодобрительно поджав губы. — Между нами говоря, эта его манера трансформироваться в воздухе… Ребячество! Развлечение ради адреналина. Вот однажды запутается крыльями, и упадет. Я много раз предупреждала его, но в этом пансионе врачей слушают, когда уже поздно…
— А в чем он должен запутаться крыльями?
— Как в чем? В штанах, конечно! Разве ты не слышала? Он выпрыгивает из окна прямо в джинсах, на лету перевоплощается, а штаны потом вынуждена приносить к нему в кабинет бедная уборщица миссис Чанг. Безумие! Какой пример он подает детям?
Мара подавила смех, чтобы не разочаровывать мадам Венсан. Потом сослалась на головную боль, сказала, что свет настольной лампы давит на глаза. Осталось лишь притвориться спящей и дождаться, пока докторша повесит халат на крючок и покинет пост, предоставив единственной пациентке возможность отдохнуть.
Тогда Тамара подошла к окну и подала условный сигнал: три длинных свистка и два коротких. Так они договорились с Нанду по телефону. Парень не походил на ярого блюстителя правил, а потому вызывал доверие. Кроме того, он хотел загладить свою вину за болтливость, и Мара рискнула. Одна бы она сейчас не справилась, а помочь больше было некому: Брин обожала учителей, а Джо был слишком неуклюжим и медлительным, к тому же имел склонность зависать в своих мыслях.
После ее свистков, — а свистеть Тамара умела мастерски, — в распахнутое окно влетел дрозд, и вскоре из-за занавески в сумерках белой ночи появился, словно Кентервильское привидение, Нанду в простыне.
— Не нравится мне твоя затея, — с ходу сообщил он. — Если что — отвечать тебе.
— Разумеется. От тебя требуется только скакать по подоконнику и следить за Эдлундом.
— А тебе не страшно? — удивился Нанду.
— Почему мне должно быть страшно?
— Ты же все-таки девчонка…
— Боишься — так и скажи, — презрительно фыркнула она, сознательно цепляя бразильского выпендрежника на «слабо».
— Ничего я не боюсь!
— Вот и отлично. Сейчас ждем орла, потом я иду в кабинет, а ты — летаешь снаружи и если видишь Эдлунда — свистишь, — Мара приоткрыла дверь, проверяя, нет ли кого в коридоре.
Было пусто: мадам Венсан, вероятно, уже отдыхала в своей комнате по соседству с палатой, а другие учителя и вовсе не появлялись в главном здании из-за каникул.
— Вылетел, — шепотом сообщил Нанду.
Мара кивнула, сунула в карман пижамных штанов пару иголок от шприцов, пластиковую скидочную карту, найденную у доктора на столе, и листок бумаги. Покрепче сжала телефон Брин и выскользнула в коридор. Передвигаться бесшумно она научилась еще в детском доме. Аккуратно прошла вдоль стены, перебралась на лестницу и поднялась на четвертый этаж. Там было тихо и темно, и только из- под двери кабинета пробивался желтый свет.
Весь вечер Мара искала в телефоне Брин, как вскрыть замок. Во время визита к Эдлунду она заметила, что в отличие от железной двери с суперсовременными замками, охраняющей лабораторию, вход в кабинет был по старинке простым: деревянная дверь, обыкновенная ручка с ключом, который во время сеанса торчал из замка. И Мара надеялась, что профессор именно так все и оставил.
На всякий случай подергала ручку: заперто. Попробовала поддеть язычок пластиковой картой, но впустую. Этот фокус работал только в кино. Тогда она, следуя инструкциям из интернета, подсунула под дверь лист бумаги, и принялась выталкивать ключ из замка с помощью игл от шприца.
Было сложно, от волнения и слабости пальцы еле слушались, иглы то и дело падали на пол, к тому же, приходилось прижимать подбородком к груди телефон, чтобы хоть что-то видеть. Нет, она будет, кем угодно: дворником, сантехником или даже учителем, но только не взломщиком! Минуты тянулись долго и невыносимо мучительно, и, наконец, Мара услышала стук падающего ключа. Потянула на себя лист — вуаля! Пропуск к маминому письму лежал перед ней.
И только отперев дверь и вползая на корточках в кабинет, чтобы с улицы нельзя было разглядеть ее силуэт, Мара осознала, что понятия не имеет, где искать. Она думала лишь о том, как пробраться к Эдлунду, а вот с чего начать поиски, не рассчитала.
