Поэтому Мара изобразила смирение, про себя уже просчитывая пути доступа в кабинет Эдлунда. Два дня в палате главного здания? Ей хватит.
— Профессор, а можно последнюю просьбу? — ее вопрос застал директора в дверях.
— Конечно, Мара.
— Вы не могли бы разрешить моей соседке, Бриндис, навестить меня?
— Я как раз собирался ей предложить! Она постоянно спрашивает про тебя. Увижу ее на тренировке — и обязательно передам.
— Скорее бы! А то не представляю, чем я тут буду заниматься весь день.
— Разве у тебя нет планшета или телефона?
— Ларе, это бестактный вопрос, — мисс Вукович тронула его за локоть. — Она же…
— Ах, да, прости! — профессор хлопнул себя по лбу. — Что ж, скоро наш общий день рождения, и бестактный вопрос будет исчерпан. Ты не расстраивайся, я принесу тебе что-нибудь почитать.
Чем-нибудь оказалась монография Эдлунда «Солнцерожденные. Физиология полиморфизма». Если до этого Мара считала, что нет ничего скучнее, чем проваляться весь день в кровати, то профессор доказал ей обратное. Да, она всегда гордилась знаниями английского, их вполне хватало для непринужденного общения с иностранными сверстниками. Но читать научный труд? Даже русский учебник биологии действовал на нее, как снотворное, а уж книга Эдлунда и вовсе вызывала стойкое желание выколоть себе глаза и надеяться, что у него не завалялся экземпляр со шрифтом Брайля.
К счастью после обеда, который Маре принесли прямо в палату, нарисовалась Брин. В руках она сжимала толстую папку-скоросшиватель и сияла, как полы в детском доме перед приездом губернатора.
— Как ты себя чувствуешь? — нетерпеливо спросила она, явно рассчитывая поскорее перескочить формальности.
— Окей, — Мара проглотила последний кусочек орехового печенья. — Что у тебя там?
— Я была в библиотеке. Миссис Крианян разрешила перекопировать некоторые фотографии. Мне пришло в голову, что надо искать не только во встречах выпускников, но и среди остальных праздников. Зимнее солнцестояние, летнее, юбилей школы…
— Нашла?
— А что бы я тогда, по-твоему, стала копировать? Возьми, только аккуратно, — Брин протянула папку.
Мара стряхнула с одеяла крошки и положила увесистый результат поисков на колени. Брин постаралась: знакомое лицо с веснушками глядело с самых разных снимков. Лена Корсакова смеялась, танцевала, играла в мяч и участвовала в конкурсах и эстафетах. Юная и живая. Брин не просто пересняла фотографии, она их увеличила.
— Подожди, посмотри сюда, — исландка ткнула пальцем в одну из страниц.
— Да, здесь у мамы красивое платье, — мечтательно протянула Мара.
— Да нет же! Видишь, с кем она танцует? — Брин указала на высокого черноволосого парня.
— И что?
— А теперь посмотри сюда.
Следующая фотография была сделана на веранде студенческого домика: какая-то девушка с гитарой, остальные сидят вокруг… За годы ничего не изменилось в Линдхольме. Лена Корсакова была среди них: она оказалась в самом углу снимка, но Мара заметила, что на ее плечо положил руку тот самый парень, с которым она прежде танцевала.
— Видишь? — торжествующе воскликнула Брин. — Смотри дальше.
Юноша появлялся почти везде, где и Тамарина мама. Школьному фотографу даже удалось запечатлеть поцелуй влюбленной парочки.
— Я спросила у миссис Крианян, и она узнала его. Это Озгюр Коркмаз, — старательно выговорила Брин, заглянув в телефон. — Ученик из Турции. И… он — зимний!
— К чему ты клонишь?
— Я нашла его выпускной альбом. Ты только посмотри! — исландка ерзала от нетерпения. — Черные волосы, карие глаза, как у тебя… Он ведь может оказаться твоим отцом!
— Не знаю… Это все равно, что считать всех альбиносов родственниками… — Мара прикусила язык. — Прости. Постарайся пропускать мимо ушей половину того, что я говорю.
— Уже, — Брин выглядела задетой. — Сейчас только ленивый не говорит о твоей трансформации. Конечно, кое-какие факты твоей биографии выплыли наружу. Теперь столовая напоминает научный симпозиум, а Нанду дуется, ведь вместо того, чтобы слушать его песни, народ устроил тотализатор.
— Какой еще тотализатор?
— Зимний третьекурсник Ричард собирает ставки: тебя усыновили, дата рождения фальшивая или это первый в истории случай, когда зимний ген проявился на летнее солнцестояние. Слушай, а откуда у тебя эта книга? — вдруг отвлеклась Брин, заметив фолиант Эдлунда на тумбочке.
— Профессор принес, — скривилась Мара. — Жуть.
— Так это же старое издание! Раритет! Его сейчас не достать. Я читала только новую редакцию.
— Уже за это тебе стоит дать медаль.
— Ты что! Книга потрясающая! А Эдлунд — гений! В молодости он провел столько исследований, пока не занялся преподаванием… — Брин бережно взяла в руки монографию и провела пальцем по тисненым буквам на переплете. — А как тонко он описывает механизм усвоения и редупликации чужеродного ДНК организмом зимнего перевертыша… Можно я возьму почитать?
— Бери, если тебе совсем уж нечем заняться. Только расскажи потом вкратце, чем там все кончилось, чтобы я смогла ответить профессору, если он спросит. Я остановилась на фразе «Сегодня в мире насчитывается более сотни видов».
— Так это же первое предложение!
— А я и не говорила, что смогла прочитать больше! Подожди, так что с этим Коркмазом из Турции?
— Ну да, — Брин отложила книгу подальше от Мары, как будто эта прошитая стопка бумаги могла слышать, что о ней говорят. — Я не настаиваю, что ты его дочь. Но ведь это можно проверить! По крайней мере, из студентов Линдхольма он явно знал ее лучше всех! Кстати, об этом. Мисс Вукович ведь твой опекун?
— Да.
— А ее ты расспрашивала о маме?
— Кажется, они не были знакомы. По крайней мере, это Вукович задавала вопросы, а не я.
— И это настораживает. Смотри внимательно, — Брин перевернула несколько страниц. — Вот здесь. И здесь. Видишь эту смешную девочку в огромных очках? Это Мила Вукович.
— Не может быть! Она сейчас совсем другая, такая строгая, а эта с косичками, брекетами, да еще и в гетрах… — Мара присмотрелась. — Хотя… Сходство есть…
— Я уточнила у миссис Крианян. Ошибки быть не может. Так вот, дальше начинается самое любопытное, — Брин наклонилась к Маре. — Мама рассказывала мне, что первогодки всегда встречают гостей на Рождество. Такая традиция. Я решила посмотреть альбом за восемьдесят девятый, за год до поступления твоей мамы, и вот, посмотри.
Мара с недоумением взирала на нарядный праздничный снимок: главный холл Линдхольма, гирлянды, ученики в красных колпаках.
— Ну? — она переводила взгляд с одного студента на другого: Елены Корсаковой там не было. — Почему у тебя такой вид, будто ты нашла доказательство существования инопланетян?
