– Я думаю, – прорычал Джон, – что даже друзьям нельзя верить.
Этого говорить не стоило. Как только слова слетели с его уст, Бенедикт и Джина переглянулись и открыли рты, чтобы что-то сказать.
– И если кто-нибудь из вас переведет это на латинский, я вас обоих брошу в темницу под башней. – Джон пришпорил лошадь и умчался вперед.
Джина и Бенедикт едва не задохнулись от смеха.
Вскоре к нему присоединилась Афина, слушавшая их разговор с широко раскрытыми глазами.
– Латинский такой сложный язык, – с восхищением в голосе сказала она. – Каким нужно быть умным, чтобы выучить его!
На это Джон слегка нахмурился. Что именно она сумела понять?
– Вообще-то, это Джина хорошо в нем разбирается, – неохотно признался он.
– Я не верю! – горячо воскликнула она.
Он подумал, не рассказать ли ей все начистоту, но решил, что не стоит.
Да и зачем? Восхитительные небесно-голубые глаза Афины были устремлены на него.
За спиной он услышал новый взрыв хохота, и ему понадобилось собрать в кулак всю силу воли, чтобы не обернуться и не посмотреть на них.
Через некоторое время он сделал какое-то остроумное замечание, и прелестный смех Афины развеял его печаль. На этот раз он обернулся проверить, видит ли Джина, как умело он играет роль, которую она отвела ему.
Но его ждало разочарование. Джина и Бенедикт отстали и явно не могли их слышать. Они уже не смеялись и, кажется, были увлечены таким интересным разговором, что перестали замечать все вокруг.
Афина это тоже заметила.
– Боже мой! Они нас избегают?
Как ее скромность очаровательна, подумал Джон. Она даже несколько скрашивала скуку, которую навевал разговор с нею. Тут Джина снова рассмеялась, очевидно, над очередной шуткой Бенедикта.
– Давайте присоединимся к ним, – предложил Джон.
Они вместе развернули лошадей. Джон хотел устроить так, чтобы они с Афиной продолжали ехать рядом, но как-то так получилось, что Афина оказалась рядом с Бенедиктом, и, дабы не нарушать этикет, Джону пришлось поехать с Джиной.
– Я рад, что вам так нравится прогулка, – холодным тоном заметил он.
– Да, очень нравится, спасибо. Мистер Кенли прекрасный собеседник.
– Он достаточно хорошо владеет латинским?
– Фи, ваша светлость! Не только латинский язык важен для хорошей беседы.
– Я рад, что вы так думаете.
– Еще мистер Кенли приятный и добрый. У него правильные мысли и чувства.
– Конечно. Он же с вами во всем соглашается.
– И это немаловажно, – задумчиво произнесла она. – Совместимость умов крайне важна, но, увы, встречается крайне редко.
– Мне кажется, вы слишком требовательны. Если все мы начнем искать совместимость умов, для некоторых поиски окажутся долгими и безрезультатными.
Она улыбнулась. Губы ее шевельнулись едва заметно, но для Джона это была самая загадочная женская улыбка из всех, что он когда-либо видел. Он понял, что никогда не догадается, о чем думает эта девушка. С Афиной все было очевидно.
– Я сказал что-то забавное? – спросил он.
– Нет. Что-то грустное. Вы напомнили, как трудно мне найти человека, который думал бы так же, как я.
– До вчерашнего вечера я думал, что мы с вами во многом совпадаем, – заметил он. – Но, разумеется, тогда вы еще не встретили Бенедикта.
– Ах да! Такой славный молодой человек. И может поддержать разговор на любую тему.
Какое-то время они ехали в тишине, нарушаемой лишь щебетанием птиц и тихим шелестом разговора Афины и Бенедикта.
Первым заговорил Джон.
– Наверняка родство мыслей, о котором вы говорите, не всегда так уж важно.
– Для некоторых людей это важно, для других не очень, – не стала спорить она.
– Люди – это ведь не только мысли, – сказал он. – Есть еще обаяние, красота…
Джина обратила на него невинный взгляд.
– Но я говорила только о дружбе.
К крайнему смущению Джона, он почувствовал, что краснеет.
– Я тоже, – торопливо добавил он и громким голосом произнес: – Мисс Уикс-Хендерсон, Бенедикт, мы приближаемся к очаровательному местечку с ручьем. Не хотите ли сделать привал?
Те с удовольствием согласились, и через несколько минут они подъехали к тому месту, где под раскидистыми деревьями протекал ручей.
Там джентльмены спешились и приготовились помочь леди. Джон повернулся к Афине, но Бенедикт опередил его. Он уже взялся руками за ее осиную талию.
Она положила руки на его плечи и посмотрела Бенедикту в лицо с той самой ослепительной улыбкой, которая в то утро так часто адресовалась Джону. Он понял, что отчасти это было автоматическое движение губ.
Потом он увидел, что Джина, проявляя свою всегдашнюю упрямую независимость, приготовилась спускаться с лошади без посторонней помощи, и поспешил к ней.
– Ведите себя прилично! – сказал он ей, протягивая к ней руки. – Хотя бы для видимости примите помощь мужчины.
– Видимость вещей может быть очень важной, – сказала она.
– Что это значит? Видите ли, я вам не доверяю.
В ответ она лишь рассмеялась, и это стало для него такой неожиданностью, что он чуть не выпустил ее из рук.
Кое-как справившись с потрясением, он крепче взял ее за талию и приподнял, чтобы поставить на землю.
Лишь какое-то короткое мгновение она скользила по его груди, но ему оно показалось вечностью.
Он заглянул в ее глаза, и те как будто что-то говорили ему.
Быть может, ее руки задержались на его плечах чуточку дольше, чем требовалось, – он не был уверен. Голова его закружилась, и все мысли смешались.
Голос Бенедикта как будто донесся откуда-то издалека.
– Какое замечательное место, дружище. Это еще твоя земля?
– Э-э-э… Да. Да, мы еще на моей земле.
С неохотой он отпустил Джину. Она сразу же отвернулась и отошла от него, а он остался стоять на месте, тяжело дыша.
Пока лошади жадно пили воду из ручья, леди собирали цветы, а джентльмены прохаживались рядом.
– Какие красивые цветы! – воскликнула Афина. – Как же вам повезло, ваша светлость, что у вас такое красивое поместье. Ваша светлость?
Джон, задумчиво смотревший вдаль, поспешно отозвался:
– Да, возможно, вы правы.
– Нет, не возможно, а так оно и есть на самом деле, – убежденно сказала Афина. – Я чувствую, это идеальное место.
– Вы очень добры, сударыня, но этому месту очень далеко до идеала. Здесь предстоит еще много работы.
