Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
Так продолжалось четыре дня. Удивительно, но всю неделю Коробова ни разу не вызвали ни на допрос к следователю, ни на встречу с адвокатом.
На пятый день Юрий Иванович не выдержал. После прогулки он категорически отказался возвращаться в камеру, за что и был избит контролерами.
А через несколько дней Коробов передал адвокату заявление следующего содержания:
В Московскую областную прокуратуру От подследственного Коробова Юрия Ивановича Копии: в Комиссию по правам человека Государственной Думы Российской Федерации, В редакции газет «Известия», «Московский комсомолец»
Заявление
Я, Коробов Ю.И., уже больше недели нахожусь в следственном изоляторе г. Серпухова по явно надуманному, сфабрикованному обвинению по ст. 171 части второй пункт «б» и 181 части первой УК РФ. За время заключения мне не предъявили аргументированных обвинений и ни разу не дали возможности встретиться с адвокатом. Я расцениваю это как беззаконие и произвол.
С 1977 по 1987 г. я служил в органах МВД, пройдя нелегкий путь от рядового оперативника до заместителя начальника ГУВД. За время службы я честно выполнял свой гражданский и профессиональный долг, имею ряд поощрений и ни одного взыскания. Несмотря на то что следствию известно, как относится контингент следственных изоляторов к бывшим сотрудникам МВД, меня сознательно бросили в камеру к отпетым уголовникам. Не в силах защитить свое здоровье и человеческое достоинство, я попросил перевести меня в другую камеру, но в другой камере ко мне отнеслись еще хуже. Отношение к бывшим сотрудникам милиции принимает в этом сизо самые жестокие, изуверские меры. Я совершенно убежден, что следствие сознательно создает мне невыносимые условия.
Именно потому я обращаюсь к Вашей комиссии. Мое нежелание мириться с бесчеловечным обращением и постоянным унижением моего достоинства стало причиной того, что 6 марта, после прогулки, я отказался возвращаться в свою камеру. Двое контролеров жестоко избили меня резиновыми дубинками, пообещали натравить на меня собак, после чего бросили на десять суток в самый ужасный карцер. Вся одежда была порвана. По телу — кровоподтеки и ссадины, многие из которых гноятся. Медицинская помощь мне не оказывается. Мне не оставалось ничего иного, как объявить голодовку.
С 9 марта меня начали кормить насильно (через зонд). Принудительное кормление в сизо г. Серпухова сопряжено с унижением человеческого достоинства и принимает самые садистские формы. 11 марта мне было сказано, что если я не прекращу голодовку, то пробуду в карцере целый месяц. Но я решил держаться до последнего.
Требую незамедлительной встречи с родственниками и адвокатом. Напоминаю, что встреча и с родными, и с защитником положена мне по действующему законодательству.
Убежден, что порядки, установленные в наших тюрьмах, не могут иметь места в стране, которая стремится быть демократической.
Коробов Ю.И.
Следственный изолятор г. Серпухова
Заявление было написано пятнадцатого марта, а девятнадцатого в жизни арестанта произошло событие, о котором он и не помышлял. Нанятый женой адвокат собрал необходимые документы, которые свидетельствовали, что Коробов Ю.И. по состоянию здоровья не может находиться в следственном изоляторе, и арестанта освободили под подписку о невыезде.
Вскоре состоялся суд. Удивительно, но его решение было куда мягче, чем предполагал подследственный. Бизнесмену присудили штраф в размере тысячи минимальных оплат труда, каковой и был заплачен в тот же день.
Причина такого решения суда выяснилась позже: в ходе операции «Чистые руки», начатой в органах МВД с подачи тогдашнего министра Анатолия Куликова, следователем Коробовым очень заинтересовались в службе Внутренней безопасности МВД и в прокуратуре. К тому же один из рядовых «пехотинцев» оргпреступной группировки, которая «наезжала» на спиртодела, попав в руки РУОПа, раскололся, поведав очень любопытные факты о связях своих старших с правоохранительными органами. Юрию Ивановичу было предложено написать задним числом заявление о попытке вымогательства, что он и сделал.
Следствие продолжается…
Коробов по-прежнему живет в Москве. Но теперь его не радует ни собственный бизнес, ни хозяйственная, покладистая жена, ни молодые длинноногие любовницы, ни даже новенький джип «Шевроле-Блейзер». И первое, что сделал Юрий Иванович, вернувшись домой, снял со стены все грамоты, которые получил за время службы в органах МВД. Следующим шагом была покупка упаковки тонального крема — недавний узник «Серпов» стыдится идти в клинику пластической хирургии и потому пока вынужден замазывать позорящие его знаки на подбородке по нескольку раз в день.
Недавний арестант начисто лишился сна. Иногда под утро он, точно лунатик, тихонько слезает со своей шикарной арабской кровати и забивается под нее, думая, что по ошибке заснул на «шконке» «смотрящего» и что сейчас с ним жестоко расправятся.
Тюремное казино
Тюремные игры являются непременным атрибутом практически любого российского учреждения ГУИНа. Официально разрешены только шахматы, шашки и нарды. Однако предметами, используемыми для игр, могут также выступать спички, спичечные коробки, «марочки» (носовые платки), пуговицы, банкноты, монеты, хлебные шарики и даже древесные щепки. На зонах популярны крысиные бои и тараканьи бега. Но ни одна из этих игр не может конкурировать со «стирами» (картами).
НЕМНОГО ИСТОРИИ
Первый всплеск интереса к карточной игре в российских тюрьмах и ссылках наблюдался с конца XIX века: есть мнение, что некоторые игры завезены арестантами — участниками польского движения 1861–1863 гг. Как бы то ни было, но еще в начале века А.П. Чехов писал в «Острове Сахалин»: «Картежная игра, как эпидемическая болезнь, овладела уже всеми тюрьмами; тюрьмы представляют собою большие игорные дома, а селения и посты — их филиальные отделения. Дело поставлено очень широко, и говорят даже, что здешние картежники-организаторы, у которых при случайных обысках находят сотни и тысячи рублей, ведут правильные деловые сношения с сибирскими тюрьмами, например, с иркутской, где, как выражаются каторжные, идет «настоящая игра».
В учреждениях советской пенитенциарной системы с картежными играми велась беспощадная война: руководство ГУЛАГа справедливо считало, что азартные игры подрывают дисциплину. До 1936 года хранение дензнаков на территории исправительно-трудовых лагерей каралось тюремным сроком — как для зека, так и для администрации, вплоть до начальника ИТУ. Эта мера имела целью лишить любителей азартных игр предмета выигрыша и проигрыша. Для внутрилагерного хождения были введены так называемые «боны» (денежные суррогаты). Однако зеки играли и на боны.
В конце сороковых — начале пятидесятых азартные игры (не только карточные) приобрели характер эпидемии. Нередко тюремные игры завершались смертью не только участников, но и очевидцев — любопытных отсылаем к новелле В. Шаламова «На представку» (сборник «Колымские рассказы»). В 70–80-х годах уличенных в игре арестантов, как правило, отправляли на десять суток в БУР (барак усиленного режима). Вместе с тем, по «понятиям», авторитетный блатной не имел права прерывать игру при появлении «вертухая»; обычно контролер, зная об авторитете такого арестанта, терпеливо дожидался окончания партии и лишь после этого конфисковывал колоду и докладывал о нарушении начальству.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
