Артиллерия—издавна гордость русского оружия. Славные традиции восприняли артиллеристы Красной Армии. В самые трудные дни советская артиллерия сохраняла свое превосходство. Есть в каждом артиллеристе великолепная трезвость ума, чувство числа, страстность, проверяемая математикой. Как это непохоже на истеричность немецкого наскока, на треск автоматов, на грохот мотоциклов, на комедиантские речи Гитлера, на пьяные морды эсэсовцев. Может быть поэтому, артиллерист с головы до ног, генерал Говоров кажется мне воплощением спокойного русского отпора.
Генерал рассказывает о мужестве артиллеристов, защищавших в октябре Москву. Бывало, они оставались одни… Они не пропустили немцев. Теперь артиллерия перешла в наступление: “Нам приходится прогрызать оборону врага. Артиллерия участвует во всех фазах битвы. Она должна уничтожить узел сопротивления, изолировать его от других узлов. Потом — следующий, третий. Насыщенность автоматическим оружием не позволяет ограничиться подавлением огневых точек. Загонять под землю? Нет, уничтожать. Артиллерия теперь не может руководствоваться только заявкой пехоты. Артиллерия ведет бой…”
Так в огне создается новое военное искусство.
Не замолкает телефон в штабе. Он дребезжит всю ночь. Генерал не спит. Его тяжелые свинцовые глаза впились в карту. Он говорит в трубку: “Нет. Направо. “Язык” показал, что они отходят по рокадной”… Потом генерал надевает шинель и, огромный, шагает по снегу, проверяет, останавливает, торопит, скромный и мужественный, хороший хозяин и хороший солдат.
На можайском направлении немецкий фронт был прорван 10 января. Сейчас над Можайском развевается наше знамя. Здесь у немцев было много материальной части, огромные склады. Все это предназначалось для Москвы. Многое попадет в Москву — вот немецкие тягачи, немецкие орудия, немецкие машины…
Немцы упорно оборонялись. Им страшно покинуть город — их упорство диктуется градусами мороза. Немецкие орудия глядели на восток, но Можайск встретил своих освободителей с запада.
Сожженные дома. Отравленные колодцы. Минированы не только обочины, но и трупы фрицев. Варварским разрушением немцы пытаются задержать Красную Армию. Напрасные усилия! Воду в колодцах подвергают анализу. На мины существуют миноуловители. А дома?..
Что же, бойцы давно привыкли к лесам: вне населенных пунктов спокойней.
Идут по снегу бойцы. Связисты подвешивают провода. Гремят орудия. Широкая прямая дорога ведет от Можайска на запад. Мы прошли только первый переход. Это — длинная дорога. Отсюда до крайнего мыса Европы, до «конца земли» — финистера — царство смерти. Это — трудная дорога. Но покорно скрипит снег, но уверенно ступают бойцы, длинная дорога будет пройдена»{79}.
Эренбург ошибся только в одном — немцев в 1916-м Говоров не бил. Однако Илья Григорьевич точно подметил: «…хорошее русское лицо, крупные черты, как бы вылепленные, густой напряженный взгляд. Чувствуется спокойствие, присущее силе, сдержанная страсть, естественная и простая отвага. Есть в каждом артиллеристе великолепная трезвость ума, чувство числа, страстность, проверяемая математикой. Скромный и мужественный, хороший хозяин и хороший солдат».
21 января, ночной скоротечный бой на Бородинском поле. Немцы потеряли более 150 солдат и офицеров убитыми, 76 пленных, 8 орудий, танк, два самоходных орудия, одиннадцать пулеметов и девять машин с боеприпасами{80}. Уходя дальше на запад, поклонились тем, кто лег здесь и осенью 1941-го, и летом 1812-го…
* * *
В боевой характеристике командарма-5, подписанной 28 января 1942 года командующим войсками Западного фронта генералом армии ГК. Жуковым и членом Военного совета фронта И.С. Хохловым[41], говорилось:
«Генерал-лейтенант тов. Говоров командует войсками 5 армии с 18 октября 1941 года. Можайскую и Звенигородскую оборонительные операции провел успешно.
Хорошо ведет наступательные операции по разгрому Можайско-Гжатской группировки противника.
В оперативно-тактическом отношении подготовлен хорошо. Основным недостатком тов. Говорова является некоторая разбросанность по всему фронту и отсутствие навыка в собирании кулака для ударного действия… Тов. Говоров твердой воли, требовательный, энергичный, храбрый и организованный командующий войсками»{81}.
А Говоров продолжал наступать, оперативно реагируя на самые неординарные ситуации.
Л.А. Говоров: «13 февраля у меня создалась довольно тяжелая обстановка. Проникло в тыл до 400 немцев. До 300 трупов осталось на поле боя. Поработали наши подвижные отряды, все, что было под рукой, пришлось привести в действие. В одном месте осталось 80 трупов унтер-офицеров, в новеньком обмундировании, в вязаных джемперах. Видимо, воевала унтер-офицерская школа»{82}.
Ветеран 5-й армии Андрей Максимович Вахрушев дополняет: «После 13 февраля обстановка на фронте 5-й армии изменилась. Все попытки расширить прорыв в районе деревни Васильки не привели к успеху. Пробиться к окруженным войскам 33-й армии генерала Ефремова под Вязьмой не удалось. 18 февраля 1942 года в районе прорыва у деревни Васильки погиб командир 32-й стрелковой дивизии полковник Виктор Иванович Полосухин-Командарм Говоров 23 февраля доложил Военному совету Западного фронта: “Бои на этом направлении при создавшемся равновесии сил приобретают характер перемалывания силы”. Говоров внес предложение перенести главный удар севернее автомагистрали Москва — Минск. Это вызовет рассредоточение резервов и огневых средств противника, приведет к несомненному прорыву его обороны. Для решения такой задачи потребуются дополнительные силы и средства до двух стрелковых дивизий».
Наступательные бои и на правом фланге оказались тяжелыми. Они велись до 22 апреля 1942 года, когда выдохлось наступление советских войск, начатое еще в декабре 1941-го. Окончания Московской битвы Говоров не дождался, острый приступ аппендицита «уложил» Леонида Александровича в госпиталь. 5-ю армию Западного фронта принял генерал-лейтенант И.И. Федюнинский[42]:
