Книга Ангелы апокалипсиса - Анатолий Гончар

Пользуясь небольшой передышкой в череде боевых выходов, спокойным воскресным утром майор Кречетов решил принять «солнечную ванну». Он зашел за тыльную сторону палатки, расстелил на траве коврик, улегся на живот и закрыл глаза. Летнее солнышко и теплый ветерок приятно ласкали кожу. Постепенно майора сморил сон. Проснулся Кречетов от душераздирающего скрежета. Открыв глаза, увидел ефрейтора Жбанова, который с высунутым языком с помощью здорового ржавого гвоздодера выдирал из доски такой же ржавый и здоровенный гвоздь. Ротный хотел было обматерить его, но не стал. Спокойствие этого утра и общая, накатившая на Кречетова благость заставили его лениво приподняться на локтях и очень тихо и вежливо попросить:

– Леша, ты не мог бы, хотя бы временно, отложить своё мероприятие?

Обманутый этой самой вежливостью, Жбанов решился завести разговор на давно взлелеянную тему.

– Тарищ майор, – Жбанов отложил инструмент в сторону, – разрешите?

– Ну. – Кречетов пошире приоткрыл правый глаз. Левый оставался прищуренным.

– Тарищ майор, я тут подумал… – Жбанов сделал паузу, давая понять командиру роты, сколь долгими были его размышления.

Ротный не выдержал:

– Подумал и что? – В голосе майора послышалось нетерпение, но погружённый в собственные мечтания, Жбанов этого не уловил:

– Я тут подумал, я вот уже почти пять лет в ефрейторах хожу, не пора ли мне младшего сержанта получить?

Теперь у ротного открылись оба глаза.

– Я хочу спать, – сохраняя остатки спокойствия, сообщил он склонившемуся к нему ефрейтору. – Всё потом, Лёх, потом.

– Так я почти всё. – Жбанов опять не услышал тревожного сигнала.

– Жбанов, пожалуйста, займись каким-либо делом и оставь меня в покое.

– Да, товарищ майор. – Алексей радовался возможности в кои-то веки так вот запросто – по душам – поговорить с Кречетовым. Ефрейтор решил довести начатое до конца: – Я же говорю, пять лет в ефрейторах, мне бы сержанта… младшего…

– Да понял, я понял, – взмолился ротный, закрывая глаза и опуская голову на подставленный локоть. – Займись чем-нибудь, – посоветовал он, медленно погружаясь в сладкую дрему.

Жбанов потоптался на месте ещё несколько секунд, но так и не решился снова побеспокоить явно не желающего разговаривать командира. Отошёл в сторону, поднял брошенный гвоздодер и, пребывая в мечтах о дополнительных лычках, потянулся к всё ещё не вытащенному гвоздю. На этот раз звук получился ещё более душераздирающим и резким. Ротный дернулся от внезапно раздавшегося над ухом звука, резко сел и, увидев всё того же Жбанова, сидевшего за своим недавним занятием, во весь голос рявкнул:

– Ты мне дашь поспать или нет?

И Леха вдруг понял – ходить ему в ефрейторах придётся ещё очень и очень долго. С понурым видом взяв в одну руку гвоздодёр, в другую вожделенный гвоздь, он отправился в палатку личного состава.

Через пару минут оттуда стали доноситься звуки ударов – Жбанов вколачивал гвоздь в одну из соединяющих центральные столбы досок. Вместо молотка Лёха использовал всё тот же гвоздодер. Гвоздь никак не желал влезать в твёрдую, вибрирующую на весу доску. Жбанов бил, гвоздь гнулся, Жбанов опять бил, теперь уже выпрямляя гвоздь, и вновь начинал забивать его в доску. Он стучал и стучал, стучал и стучал. Ржавый, кривой гвоздь и изогнутый гвоздодёр позволяли Лёхе заниматься этим делом до бесконечности. Первым не выдержал Фёдор.

– Жбан, блин, – заорал он, – задолбал! Ты что, молоток у старшины взять не можешь?

– Зачем? – удивленно спросил Жбанов, косясь на своё орудие труда.

– Ты что, тупого обнял? – Теперь уже Агушев воззрился на сморозившего явную глупость Жбанова.

– Да мне и так удобно, – беззаботно отозвался тот.

– А мне нет! – взревел Боровиков. – Стучит он и стучит, стучит и стучит. Сколько можно?

– Да я вешалочку хочу себе сделать.

– Делай. Но не стучи, – потребовал разозленный Фёдор.

– А как я сделаю?

– Проковыряй! – посоветовал Боровиков, не уточняя, впрочем, чем именно это сделать. Но Жбанов, кажется, и сам понял. Он, обиженно сопя, побрёл к выходу. Через пять минут ефрейтор вернулся с взятым у старшины молотком и десятком новых, блестящих семидесятимиллиметровых гвоздей. Эти гвозди вошли в доску как по маслу. Жбанов удовлетворенно вытер со лба выступивший от усердия пот и плюхнулся на свою шконку.

– Жбан, ты идиот! – ни с того ни с сего брякнул Фёдор. Жбанов удивленно вытаращился. – Ты с самого начала не мог у старшины спросить?

– Не мог, – выпучив глаза, возразил Жбанов.

– Я же говорю – идиот. Полный придурок, барабанил тут полчаса. Так бы и убил.

Жбанов, насупившись, смотрел в пол и молчал, а Фёдор продолжал:

– И откуда такие уроды берутся? – Боровиков посмотрел по сторонам, словно рассчитывал увидеть появление ещё одного Жбанова.

Алексей начал сопеть громче.

– Наберут по объявлению! – Фёдор слез со своего места на нарах и замахнулся на Жбанова, делая вид, что хочет его ударить.

– Федь, кончай его доставать, – в беседу вмешался Ефимов, которому надоело слушать мелкие придирки Боровикова, адресованные не так уж сильно провинившемуся Жбанову.

– Товарищ прапорщик, да он такой, он такой… – не подыскав нужного слова, Боровиков потряс в воздухе растопыренными пальцами, показывая всю степень своего возмущения самим фактом существованием такого существа, как Жбанов. И тут же расплылся в улыбке: – А вот глаза у него, блин… кот в «Шреке» отдыхает. – С этими словами Фёдор почти ласково потрепал Жбанова по макушке, плюхнулся обратно на свою шконку и блаженно потянулся. С его лица не сходила довольная улыбка – дневная «релаксация» прошла вполне успешно.

Нельзя сказать, что на это отрядное построение личный состав вышел кто во что горазд, но однообразия не было.

– Что за внешний вид, лёпта? – Только вчера приехавший из бригады полковник Синельников – грузный сорокалетний мужчина – окинул взглядом стоявшие перед ним шеренги. Комбат что-то невнятно ему ответил. Синельников недовольно мотнул головой: