Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
Дорнер поставил Гютига лицом к стене, будто провинившегося школьника, и запретил заключенным разговаривать с ним.
Остальные получили приказ продолжать поиски. На этот раз удалось кое-что обнаружить: это были остатки пепла в печи. Определить, что именно сожгли, было невозможно. Может быть, это были банкноты, а может быть, просто куски бумаги. Дорнер начал терять терпение.
— Это ты сжег банкноты, ты, маленькое животное? — кричал он Гютигу.
Гютиг обернулся и значительно более уверенно ответил, что это был не он.
— Но ты сознался, что взял те банкноты, — продолжал настаивать Дорнер. — Так это был ты или нет?
Карлик тихо ответил, что это был он, и вжался в стену, подавленный и испуганный.
— Я вижу это. Деньги исчезли, и ты признался, что украл их. — В голосе Дорнера зазвучала сталь. — Ты послужишь примером для них всех, — наконец бросил он.
Бывший клоун жалобно плакал, когда Дорнер направился к дому, где размещалась охрана.
— Взять его!
Два здоровяка охранника легко оторвали маленькое тельце от земли и понесли его прочь, не обращая внимания на дерганье ног и вопли о невиновности. Его положили в машину скорой помощи, которая уже ждала снаружи, за деревянной дверью. Всем вдруг стало жаль этого человека, а Петрич произнес запомнившиеся всем слова:
— В машине скорой помощи ему впрыснут яд и повезут прямиком в крематорий.
Никто из заключенных так и не узнал, что произошло с Гютигом потом. А пропавшие деньги так и не нашли.
Первую партию пятидесятифунтовых купюр Швенд вручил одному из лучших своих людей для распространения в Париже. Того человека звали Шпиц, и, как у многих из тех, кто участвовал в операции «Бернхард», его прошлое было покрыто мраком неизвестности. Некоторые утверждали, что прежде видели этого человека в Праге, где он на улице торговал коврами. Сам он иногда упоминал, что принадлежит к известному в Вене роду коммерсантов. Швенд достаточно доверял этому человеку, чтобы отправить его в Париж с партией вновь изготовленных и искусственно состаренных пятидесятифунтовых банкнотов на сумму двести тысяч фунтов стерлингов. И снова оказалось справедливым нехорошее предчувствие, которое испытывал Крюгер к новым образцам продукции. Каким-то образом слухи об этих деньгах опередили появление агента Швенда в Париже. Шпиц успел реализовать лишь небольшую часть своих запасов, прежде чем попал в поле зрения двух агентов гестапо. Они ждали его в холле роскошного отеля «Бристоль», где он остановился. Поздним вечером Шпиц вернулся в гостиницу и, ничего не подозревая, потребовал у портье ключ от своего номера. Он вошел в лифт и стал подниматься на свой этаж. Агенты ехали в лифте вместе с ним. Они проводили его до номера, дали ему войти туда и спустя некоторое время негромко постучали в дверь. «Войдите», — разрешил Шпиц, и агенты гестапо вошли в номер.
Шпиц вежливо поднялся им навстречу и поинтересовался, что им нужно. Тогда они представились и попросили предъявить для проверки свой багаж. Не подавая ни малейших признаков беспокойства, мужчина проговорил: «Конечно, господа. Каждый должен выполнять свою работу, не так ли?» Он указал на свой багаж и осведомился, что господа хотели бы выпить. Агенты от выпивки отказались. Они открыли багаж и нашли в нем несколько пачек денег, после чего арестовали владельца. Все еще не чувствуя беспокойства, Шпиц осведомился:
— За что я арестован?
— За незаконное хранение валюты противника.
— Извините, господа, но мне кажется, что вы делаете сейчас очень большую ошибку.
— Гестапо никогда не ошибается.
— Возможно, это так, но не хотите ли вы ознакомиться с моими документами?
Он говорил так уверенно, что гестаповцы согласились. Шпиц предъявил свой паспорт на имя коммерсанта из Вены и пояснил:
— Я выполняю здесь официальное задание СС.
Привычные к тому, что их пытаются ввести в заблуждение, гестаповцы потребовали доказательств. Тогда он достал документы, выданные ему майором Вендигом, и даже предложил:
— Если у вас есть каюте-то сомнения на мой счет, пожалуйста, позвоните с моего телефона майору. Вы сможете связаться с ним по этому номеру.
Пока один из агентов наблюдал за арестованным, чтобы не дать ему совершить попытку скрыться, второй позвонил в Шлосс-Лаберс и поговорил с майором, который подтвердил, что Шпиц работает на него.
— Какое именно задание он выполняет?
— Это государственная тайна.
Больше Швенд не стал отвечать ни на один из многочисленных вопросов. Два сотрудника гестапо попали в затруднительное положение. Ко всему прочему, их ставила в тупик старомодная вежливость Шпица. Он извинился за то, что, не желая того, причинил господам так много хлопот, а потом вновь повторил свою фразу о том, что каждый выполняет свою работу, и вежливо проводил непрошеных гостей до лифта.
Гестаповцы были вынуждены написать рапорт о неудачном задержании, который впоследствии попал к министру экономики доктору Функу. Прочитав его, Функ рассвирепел. Он связался с Кальтенбруннером, но тот отговорился незнанием предмета разговора. Тогда Функ позвонил Шелленбергу, и тот сразу же начал защищаться. Предстояло немедленно начать расследование. Выходило так, будто подчиненные не выполняют приказы Функа. Функ отказывался ограничиться извинениями. Он продолжал бушевать, настаивая на том, что его указания самым злостным образом игнорируются. Все фальшивые деньги надлежало конфисковать, а прибыль от их продажи передать его ведомству. Более того, если будет выявлен еще хоть один случай торговли фальшивками в экономической зоне рейха, он пожалуется лично фюреру и потребует остановить этот сомнительный бизнес раз и навсегда. Закончив разговор, министр не стал дожидаться оправданий и повесил трубку.
В тот же вечер на вилле Розмари шла встреча, все участники которой пребывали в самом мрачном настроении. К Швенду прибыли Шпиц, который представил подробный отчет о происшествии в Париже, и Фребен, приехавший из Рима с указаниями о закупке новой большой партии оружия. Впервые Фребен не улыбался. По его словам, Рим полнился слухами о том, что переговоры Бадольо с союзниками вот-вот завершатся и Италия в любой момент может выйти из войны.
Беседой и шампанским Швенд изо всех сил пытался развлечь гостей, когда и до него вдруг дошло, в каком положении оказался он сам. Если Италия выйдет из войны, то его вилла в Аббации (Опатии) окажется на территории, контролируемой партизанами. Таким образом, все, что он заработал в ходе операции «Бернхард», находится под угрозой. Его дом может быть разрушен, а накопления в золоте, драгоценностях и подлинной валюте и ценных бумагах бесследно исчезнут. Для того чтобы прогнать эти грустные мысли, Швенд налил гостям еще шампанского и попытался ободрить их тем, что обычно все слухи, поступавшие из Рима, оказывались ложными.
На следующее утро было официально объявлено, что Италия выходит из войны. Теперь Фребена больше всего беспокоило то, что Адриатическое море может быть надежно блокировано и иметь дело с партизанами в дальнейшем окажется более чем сложно. Швенд заявил, что чуть позже эту проблему будет очень просто решить. Он имел в виду то, что всем следовало просто немного подождать, пока Италию не оккупируют немецкие войска, а это произойдет обязательно. Некоторые, в особенности Мерсер, считали, что они должны были оставить место дислокации и дожидаться своих.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
