Она побаливает, и на костяшках пальцев содрана кожа. Наверное, у Нисикавы вообще все лицо распухло. У него и в голове не было устроить драку с начальником, просто после разговора с Тамаки все ходило ходуном, и он лишь хотел отмахнуться от Нисикавы, как от назойливой мухи, а тот еще и злобное лицо состроил.
Вот уже три месяца, как Нисикава замещает главного редактора Кацураги, госпитализированного с панкреатитом и, наверное, думает оставить этот пост за собой. Он уже давно видит себя во главе «Компанимару», и Миясэ ему только помеха, от Нисикавы он слышит одни попреки, вот и в этом инциденте не к месту появилось его недовольное лицо.
То, что Миясэ распустил руки, можно списать на счет его молодости и депрессивного состояния. Но он не настолько привязан к газете «Компанимару», чтобы тут же положить заявление об уходе на стол. «Лучше я посмотрю, что предпримут с другой стороны», — думает Миясэ.
Встав на четвереньки, он протирает пол специальной химической тряпкой. Вот в пыли виднеется длинный волос Тамаки, а к тряпке пристал неизвестно как здесь оказавшийся чей-то волосок из интимного места. Да, одна жизнь накладывается на другую, как слоеный пирог.
На следующий день Миясэ из автомата отпросился с работы и посетил салон для новобрачных в универмаге на Синдзюку. Это, конечно, не самая серьезная причина для прогула, но, как выяснилось из разговора с Мурои, который недвусмысленно посмеивался в трубку, Нисикава тоже предпочел остаться сегодня дома. Наверное, у того были свои соображения на этот счет.
Миясэ появился в салоне спустя полчаса после открытия, но перед ним уже выстроилась очередь из трех пар. «Интересно, где они работают, если могут позволить себе приходить парами в такое время? Однако прийти сюда в одиночестве выглядит еще страннее», — подумал Миясэ и покраснел.
Решив, что оказался в униженном положении, он тем не менее сел на предложенный низенький стул, согнувшись чуть не пополам. «Делать все надо сразу, одним махом, — подумал Миясэ. — Годится любой вариант, только на обычном уровне. Если расплачиваться по карточке, наверное, возможно».
Нет ли у вас чего-нибудь подходящего во второй половине февраля, желательно на субботу?
Судя по всему, его вопрос несколько озадачил принимающую заказы девушку, и она растерянно начала стучать по клавишам компьютера. В декольте нарядной пиджачной пары виднелась грязноватая блузка — похоже на свадебный костюм, взятый напрокат.
— Март не подойдет, в пределах февраля, я правильно вас поняла?
— Да, — ответил он односложно «Девушка явно сочла меня чудаком», — подумал Миясэ. Тамаки настаивала на проведении свадьбы до своего дня рождения, которое было первого марта, пока она не стала старше на один год. Миясэ это казалось просто причудой молодой женщины, но теперь он подумал, а не использовала ли она свой приближающийся день рождения как предлог для того, чтобы сдвинуть с места неповоротливого жениха?
Где вы предпочитаете сыграть свадьбу: в банкетном зале или в домашнем кругу, желаете, чтобы из зала свадьбы открывался прекрасный вид или чтобы она состоялась в церкви? Вы уже посоветовались с невестой, такое бывает раз в жизни, это союз стремящихся друг к другу сердец…
«Стремящихся друг к другу сердец». — Услышав эти слова, Миясэ чуть не подскочил со стула, но:
— Суббота или воскресенье в феврале, самый обычный вариант… — только и смог выдавить он из себя.
— Из какого бюджета вы исходите? Венчание в синтоистском храме или в церкви, как вы пожелаете? Какую кухню вы закажете на банкет? Сколько будет гостей? Одежда? Где будет переодеваться невеста? Свадебное путешествие? Пригласительные билеты?..
В конце концов нашлось только два приемлемых варианта: Иокогама и Хатиодзи, да к тому же в будний день. Миясэ остановил свой выбор на Иокогаме, хотя каждый гость оказался на пять тысяч иен дороже запланированного.
Разделавшись с этим, Миясэ отправился на поиски двуспальной кровати. Наконец ему попалась хорошая вещь цвета слоновой кости.
Он расплатился по карточке и распорядился, чтобы кровать доставили на квартиру в Готанде.
Главное — ни о чем не задумываться. Так практичнее. По дороге он заскочил в кафе у восточного входа на Синдзюку и на салфетке подвел предварительный итог. Аренда двух — его и ее — квартир и коммунальные услуги в Готанде и Мусаси-Коганеи, затем сегодняшний заказ на проведение свадьбы — 200 тысяч иен, кровать, кошка, которую ему уже подыскал приятель из зоомагазина… Даже если сложить все имеющиеся вклады в двух банках — срочные и обычные, все равно не хватает.
Теперь он ясно понимал всю обреченность своей затеи. Но тем не менее ему хотелось показать Тамаки свое рвение в свадебных приготовлениях, принимая во внимание и самый худший вариант — возможное расставание с ней. Миясэ горько усмехнулся, когда подумал, насколько несерьезно его намерение все сделать за один день.
Он безучастно смотрит на плывущий за окном людской поток. Вот с хмурым видом идет среднего возраста служащий в сереньком пальто с торчащей из кармана газетой, а навстречу ему бодро шагают две старшеклассницы с аппетитными попками. Чуть поодаль прихрамывает пожилая дама с двумя завернутыми в бумагу букетами хризантем, наверное, на похороны. Потом он переводит взгляд на блондина в модном пятнистом пиджаке.
Потянулся за чашкой кофе, и тут же боль в пальцах напомнила Миясэ о вчерашнем скандале. С сожалением вздохнул — Нисикава, естественно, обо всем донесет находящемуся в больнице главному редактору — если даже не он лично, то уж кто-нибудь из типографских обязательно позвонит Кацураги. Но еще больше огорчала Миясэ собственная несдержанность.
Вот, насупившись, идет молодая женщина в дорогом пальто фирмы «Бёрберри», из-под которого выглядывают рукава мохерового свитера. Она смотрит себе под ноги, не обращая внимания на окружающих, так и плывет, поглощенная своими мыслями, в людском потоке.
— …Не хочу говорить и не буду…
Эта женщина в дорогом пальто, наверное, тоже никого не хочет пускать в свой внутренний мир, да и окружающие идут с похожим выражением лиц. Из-под ее волос блеснула платиновая сережка. «Зачем женщины вообще носят сережки?» — задает себе странный вопрос Миясэ. Это и Тамакино «не хочу говорить» в принципе одно и то же — лишь способ заявить о себе. «А может, и то, что я ни с того ни с сего избил Нисикаву, вчерашний скандал, имеет ту же природу», — думает Миясэ.
— Люди, пока живы, ничтожные существа… Их, уж если говорить начистоту, вообще не интересует, что станет с миром, в котором они живут. Так, клубок страстей. Потому-то в конечном счете они смеются и над собой и над другими. Смеются, пока не помрут… Вот так-то…
Этот монолог Савамура произнес в закусочной у вокзала, когда речь зашла о газете «Свастика». Тогда еще он сказал, что все лица покойников хороши. «У тебя самого плохое лицо, и ты еще смеешь поучать меня, — негодовал тогда в душе Миясэ. — Ты, чья жизнь проходит в корректорской в ожидании чьей-нибудь смерти, в написании некрологов, ты, наживающийся на рекламе ритуальных агентств и затем пропивающий эти деньги!»
