Все точки зрения изложены, как полагается, без новинок, но с кивками, репликами в сторону и перекличками. Эта оживленная беседа оставляет впечатление интересного разговора, но такого, чье реальное содержание плоско, тупо и пьяно. То есть до тех пор, пока не заговаривает Мирабель. Мирабель, трезвая, как ангел, бесстрашно врезается в стремнину болтовни.
— Я думаю, чтобы ложь была эффективной, она должна обладать тремя существенными качествами.
Басовитый гул мужчин стихает, за ним иссякает и журчание женщин. Рэй Портер тихо напрягается.
— И каким же? — спрашивает чей-то голос.
— Во-первых, она должна быть отчасти правдивой. Во-вторых, она должна заставить слушателя вас жалеть, и, в-третьих, это должно быть такое, в чем и признаться неловко, — говорит Мирабель.
— Продолжайте, — требует комната.
— Она должна быть отчасти правдивой, чтобы ей можно было поверить. Вызвав сочувствие, вы с куда большей вероятностью получите то, что хотите. Если об этом неловко говорить — меньше вероятности, что вас будут расспрашивать.
В качестве примера Мирабель разбирает свою ложь м-ру Агасе. Она объясняет, что отчасти правда в том, что ей ведь действительно иногда нужно к врачу. Затем она заставила себя пожалеть, потому что ей больно, затем поставила себя в неловкое положение, потому что пришлось сказать, что это гинекологическая проблема.
Присутствующие живые умы открывают в мозгах файлы и сохраняют этот анализ для использования в будущем. Рэй Портер, между тем, на сантиметр сбит со своей оси и впервые почти за год думает: а вдруг не он, а Мирабель определяет природу и характер их отношений?
Они не занимаются любовью ни в ту ночь, ни еще некоторое время, но через месяц все восстанавливается, а письмо и его ужасное содержание упоминаются еще лишь однажды: Мирабель говорит Рэю, что если что-то подобное случится впредь, лучше об этом промолчать. Однако песчаный фундамент их отношений уже подался. Его начало подмывать упоминание неупоминаемого, молчаливый уговор не обсуждать преданность и верность Рэя был нарушен.
Мирабель больше не знает, что думать об их отношениях с м-ром Рэем Портером. Она больше не задает себе вопросов об этом, она просто в этом живет. Рэй продолжает с нею видеться и заниматься с ней любовью — их эротическое притяжение ни разу не поколебалось, ни на единый феромон. Он выплачивает ее долг по кредитной карточке, который подпрыгнул было до двенадцати тысяч долларов. Через несколько месяцев выплачивает ее долг по студенческому займу, где накапало уже больше сорока тысяч. Взамен ее пикапа-развалюхи покупает ей другой, поновее. Эти подарки, хоть и безотчетно, делаются, чтобы у нее было все в порядке, когда он от нее уйдет.
Он продолжает искать на стороне той самой, единственной любви — иногда бывают свидания, загулы, флирты, но продолжает он испытывать и самому ему непонятное чувство к Мирабель. Это не та сумасшедшая любовь, которую он ожидает, не исступленная джазовая рапсодия, которую он себе прочил. Это любовь другого сорта, и он все никак не найдет ей определения. Тем временем он лелеет надежду, что их взаимоотношения смогут оставаться неизменными, пока не объявится во всех отношениях подходящая женщина, после чего он спокойно объяснит Мирабель что к чему, и она ясно увидит, как он хорошо все устроил, и пожелает ему всех благ, и похвалит за благоразумие.
Лос-Анджелес
— Мне хот-дог, — говорит Мирабель. Надо заметить, что это не простой хот-дог, это хот-дог из Беверли-Хиллз, в нем отсутствуют непристойные ингредиенты ярмарочного хот-дога. Так что Мирабель не нарушает чистоту нежной крови, текущей под ее влажной кожей. Лиза со своей стороны заказывает салат, который воплощает ее личный взгляд на два качества диетического питания — он выглядит гадко и плох на вкус. Она не допускает, что некоторые совершенно обезжиренные продукты могут и впрямь быть вкусными. Она заказывает нормальную пищу, пищу не настолько уж и диетическую, только в тех случаях, когда на нее смотрит мужчина — в надежде, что удастся сойти за лисичку, которая в жизни не наберет лишней унции. В этом важность свиданий для Лизы; без этого она иссохла бы и не смогла бы донести до рта даже ложку тертой моркови.
Лиза и Мирабель, как обычно, сидят снаружи под калифорнийским солнцем в идеальный июльский восьмидесятиградусный день.
— Как у тебя на любовном фронте? — Лиза знает, что подлинный вопрос у нее идет двадцатым по списку, и надо бы начать подбираться к теме пораньше.
— Нормально.
— Он ведь живет не здесь, да?
— Он живет в Сиэтле.
— Тяжело наверное?
— Ничего, мы видимся раз, а то и два в неделю, иногда чаще, иногда реже. — Тут Мирабель, не ведающая о подводных течениях и думающая, что у Лизы могут быть интересы помимо Родео-драйв, говорит: — Ты читала «Идолов извращенности»[15]?
Вопрос пролетает сквозь Лизу, как космическое излучение, никакого эффекта. Мирабель тут же проводит точный и умненький разбор своей любимой книги, а Лиза подавляет скуку, таращась на лицо Мирабель и мечтая о макияже. Когда Мирабель иссякает, и обеденный перерыв уже на пути в Страну Потерянных Обеденных Перерывов, Лиза наваливается изо всех сил.
— Когда вы опять увидитесь?..
Мирабель ни за что не выдала бы никакой личной информации о Рэе Портере, даже его имени, хотя в данном случае, полностью подкованная Лиза уже его знает. Но в порыве возбуждения она говорит Лизе, что увидится с ним на следующей неделе:
— Мы идем на вернисаж Руски в галерею «Рейнальдо».
Мирабель предполагает, что Лиза и без того там будет, ибо — кто хоть раз побывал на открытии в галерее «Рейнальдо», ни за что не пропустит следующее. В мгновение ока Лиза видит, как она отбивает Рэя у Мирабель и навсегда заарканивает его с одного взмаха лассо.
Коллапс
У Рэя Портера не ладятся поиски идеальной женщины, ибо он ошибся вечным городом. Он по-прежнему живет в городе своей юности, где женщины в двадцать с небольшим скачут, как кролики, говорят высокими голосами, заискивают перед ним и вызывают в нем панику. Он по-прежнему верит, что найдет здесь интеллектуалку с фарфоровой кожей, которая ошарашит его буйным смехом и чувством жизни.
В его подсознании выстраивается мостик. Мост, чтобы сменить вечный город на совсем другой вечный город. В том новом вечном городе будет жить его истинное сердце, сердце, несущее отметины его опыта, знающее кого и как любить. Но мост не достроен — не хватает нескольких мощных и болезненных переживаний, и вот он сидит у себя дома в Сиэтле с женщиной, которая, хоть он об этом и не подозревает, ему неинтересна.
