Шарлотта все-таки решила поговорить с мальчиками и о смерти, каких бы усилий и боли ей это ни стоило, потому что никак не могла обойти эту тему стороной.
— Дети, которые умирают, — объяснила она, — превращаются в ангелов и летят прямо на небо.
И отяжелевшей, как свинец, рукой нарисовала на доске ангела.
— А где небо? По какой дороге нам тогда лететь? — спросил Михаил.
Она с долей сарказма воспринимала то, что дети носили имена ангелов. Как будто доктор назвал их так именно по этой причине.
— Небо — наверху, — сказала она. — Надо просто лететь вверх, само собой и получится.
Она рассказала также, что небо — это как земля, только без границ, и там течет бесконечная река. По этой реке плывет огромный парусный корабль, у руля стоит Бог, и все, кто попадает на небо, могут навсегда получить место на этом корабле.
— Ух ты, а можно нам тоже там разочек порулить? — спросил Гавриил.
— Думаю, что да.
— Эх, лучше бы мы уже умерли, — вздохнул он тогда, но, к счастью, они не остановились на этом надолго, потому что Рафаил задал новый вопрос:
— А взрослые? Они тоже попадают на небо?
— Только те, кто всю жизнь делал добро.
— Тогда вы точно попадете на небо, — сказал Рафаил.
— А отец — нет, — мгновенно отреагировал Гавриил.
Так они заставили ее еще и улыбнуться.
Она позавидовала тому, что маленькие дети до определенного возраста могут различать в людях только добро и зло, и пожалела, что сама уже так не умеет. Иначе она уже давно причислила бы доктора к лагерю «плохих». А так ей приходилось все время считаться с его чувствами — огорчения, безнадежности, бессилия, хотя он их никогда не показывал.
Чем ближе к выходным, тем труднее ей становилось скрывать от детей свои эмоции, когда они смотрели на нее. Она уже приняла решение вызвать полицию. Санитар или другой врач будет немедленно выставлен доктором Хоппе за дверь и не попадет к мальчикам, а ведь надо было как раз, чтобы их увидел посторонний человек, который сразу поймет, что детям срочно нужна профессиональная помощь.
Но тут произошло событие, на которое она не рассчитывала. В те дни фрау Манхаут почти не видела доктора. Казалось, он избегает ее после их последнего разговора. Когда она приходила утром, он уже был или в приемной, или в лаборатории, и когда уходила, он все еще продолжал сидеть там. Но в пятницу утром доктор вдруг предстал перед ней.
— Мне надо уехать, — сказал он. — На выставку во Франкфурт. Я уезжаю завтра утром. В половине шестого за мной придет такси.
Это было все, что он ей сказал. Он даже не спросил, сможет ли она побыть с детьми. Но она, разумеется, согласилась бы.
Шарлотта делала это для детей. Именно так она себе все представляла. Мальчики уже давно мечтали хотя бы немножко посмотреть мир, и вот теперь, поскольку их отец уезжал на какое-то время, такая возможность представилась. Теперь она позаботится о том, чтобы их мечта осуществилась, и возьмет их к пересечению трех границ. Это будет последним, что она сможет для них сделать. Если все получится, никто об этом не узнает, и она выполнит план, который вынашивала с начала недели. Тогда у Михаила, Гавриила и Рафаила в любом случае будет о чем вспоминать в то время, которое им осталось. Если бы на их дне рождения ничего не случилось, она непременно просила бы разрешения у доктора как-нибудь съездить с его сыновьями к пересечению трех границ.
Со времени выхода на пенсию фрау Манхаут и сама не была там. А до этого она раз в год ездила со своим классом на экскурсии к вершине горы Ваалсерберг, а еще раньше часто ездила туда, когда сама была еще ребенком. Тогда там было еще довольно спокойно — не было даже смотровой башни, — но с годами это место стало привлекать все больше туристов, что было заметно и на улицах Вольфхайма. С утра и до вечера по деревне тянулись машины и автобусы, которые в конце Наполеонштрассе должны были протискиваться под узким мостом, из-за чего иногда там даже образовывалась пробка, которая доходила до дома доктора. За этим мостом начиналась Дорога Трех Стран, которая вела вдоль крутого подъема к вершине Ваалсерберга, самой высокой точке Нидерландов. Там, на груде булыжников водрузили камень с надписью «322,5 метра над уровнем моря». Сразу за камнем в ряд были расположены три старых пограничных столба, из-за чего некоторые туристы ошибочно думали, что это и есть пересечение трех границ. Место, где на самом деле сходились границы Бельгии, Нидерландов и Германии, находилось в нескольких метрах южнее, там, где стоял маленький бетонный столб в форме обелиска. Буквы «Б», «Г» и «Н» на гранях столба указывали туристам, которые ходили вокруг него кругами — никто не мог устоять перед искушением, — в какой стране они в данный момент находятся.
Башня Бодуэна была гвоздем программы. Она стояла рядом с местом пересечения трех границ, на территории Бельгии, и была высотой в тридцать четыре метра. Металлическая лестница вела на платформу на вершине башни, откуда открывался вид на всю окрестности. Подъем на эту башню каждый год был кульминацией ее школьных экскурсий. В это утро фрау Манхаут, к сожалению, не смогла подняться наверх с детьми доктора, потому что так рано башня была еще закрыта для посетителей. Очень жаль, ведь с вершины башни карта Европы приобрела бы для них наконец рельефное изображение.
Весь вечер пятницы и часть ночи, накануне отъезда доктора, она работала над маскировкой. Надо было сделать так, чтобы если кто-то встретил детей, то их узнали бы не сразу. В то же время маскировка должна была избавить их от страха и вселить уверенность в себе. Фрау Манхаут и раньше замечала, что все трое становились гораздо смелее, если переодевались в кого-нибудь. Тогда они давали волю воображению, и оно становилось для них на тот момент единственной реальностью. Нет, они даже не играли роль, они совершенно перевоплощались в других персонажей. Что было вполне понятно, ведь для них это было единственным способом вырваться из плена отца.
Потом она никак не могла уснуть и, лежа в кровати, прокручивала в памяти последние события: больше трех лет она почти ежедневно проводила с мальчиками по нескольку часов, а казалось, что прошло всего несколько дней. Из-за четкого распорядка, так она думала. Всегда происходило одно и то же. Точно так же сорок пять лет ее учительской работы сжались в воспоминаниях до пары месяцев. Но так же, как, выйдя на пенсию, она скучала по учительской рутине, так же ей будет не хватать и этого образа жизни. И, конечно, самих этих мальчиков.
Она полюбила их, она точно знала это, но только никак не могла по-настоящему понять ни одного из них. За эти годы они мало проявляли характер. В буквальном смысле. Ни Михаил, ни Гавриил, ни Рафаил никак не выделялись ни озорством, ни застенчивостью, ни весельем. Ханна как-то сказала, что их мозги связаны друг с другом незримыми нитями, видимо, и с их характерами было то же самое. Все трое были замкнутыми, хотя и проявляли любопытство к тому, что происходит вокруг них, но в конечном счете они все-таки оставались преимущественно закрытыми. Собственно, как и их отец, думала она с сожалением, но он к тому же успел потерять всяческое любопытство, хотя, возможно, его у него никогда и не было. Если бы у нее было больше времени, Шарлотта попыталась бы дать мальчикам возможность расцвести и вынести на поверхность то, что сидело в глубине каждого из них, чтобы они не стали такими, как их отец.
