кровать, а затем с наслаждением растянулся на ней.
– Это… место позволяет укрыться от посторонних глаз.
Мне вспомнилось, что за все эти дни я ни разу не слышала шагов возвращающегося Райна.
– Ты здесь спишь?
– Иногда. – Он помолчал. – Иногда не заснуть… иногда хочется просто находиться подальше от замка.
Я смотрела, как он распластался на кровати. Он явно чувствовал себя уютнее. Здесь он сбросил маску, которую был вынужден носить в замке.
Мне не хотелось видеть такого Райна. Сразу вспоминался тот, кого я…
Я откашлялась, сунула руки в карманы и стала бродить по периметру комнаты.
– Об этом месте не знает никто, – сказал Райн.
– Никто, кроме меня, – поправила его я.
– Никто, кроме тебя, – повторил он, и в его голосе я почувствовала улыбку.
– С твоей стороны глупо раскрывать свое убежище.
– Наверное.
– Я же предательница и все такое.
Райн что-то буркнул и сел. Кровать заскрипела. Я повернулась и увидела, что он смотрит на меня с предельной серьезностью. Я даже вздрогнула.
– Нам нужно поговорить, – произнес он, – и в таком месте, где нас наверняка не подслушают.
– Я думала, ты сказал все, что собирался. Если не ты, то Септимус.
В моих словах звучал упрек, и я не пыталась это скрыть.
– Я сказал то, что требовалось сказать в их присутствии.
– Ты помыкал мной, – резко бросила я. – Ты с самого начала играешь со мной.
Райн перестал улыбаться.
– Орайя, ты совершила враждебные действия.
Я даже поперхнулась смехом.
– Я совершила враждебные действия? Я?
Опять я сглупила. Мне не следовало появляться здесь. Получив оружие, я могла…
Райн поморщился, но в знак примирения поднял руки:
– Я… давай оставим эту тему. Я не затем тебя сюда привел.
– Тогда зачем?
Райн встал, подошел к комоду, наполовину выдвинул средний ящик и вытащил оттуда что-то длинное, завернутое в ткань. Предмет он положил на стол и неторопливо его развернул.
Я чуть не вскрикнула.
Передо мной лежал Отнимающий Сердца. Меч Винсента.
Удивительное оружие, которым веками владел Винсент. Отец не подтверждал, но и не опровергал многочисленные легенды, окружавшие меч. Говорили, что Отнимающий сердца изготовил какой-то бог. Говорили, что меч проклят… или, наоборот, благословлен. Утверждали, будто бы для его изготовления Винсент пожертвовал кусочком сердца. Помню, в детстве он рассказывал мне эти легенды с серьезным выражением лица, но в глазах плясали озорные огоньки.
Плевать на легенды, реальность этого меча была впечатляющей. Отнимающий сердца отличался невероятным могуществом, усиленным магией Винсента. Меч признавал только его, не даваясь в руки больше никому. Помню, я шутила, называя меч единственной настоящей любовью Винсента. По-моему, он и сам в это верил.
Перед глазами всплыло окровавленное лицо отца, когда он из последних сил пытался взглянуть на меня.
«Я люблю тебя. Люблю с первого мгновения».
Грудь сильно сдавило.
Райн отошел и прислонился к стене, словно хотел дать мне возможность побыть с мечом наедине.
– Возьми его в руку, – необычайно нежным голосом предложил Райн. – Только будь осторожна. Если слишком долго сжимать эфес, возникает жуткая боль.
Я вынула меч из ножен и положила на стол. Лезвие было легким, тонким и элегантным, как у рапиры. Его ярко-красную поверхность в изобилии украшали гравированные узоры, похожие на узоры моих мечей. Эфес был сделан из Ночной стали; тонкие спирали эфеса закручивались вдоль накладки, напоминавшей кости хиажских крыльев.
Я долго смотрела на отцовский меч, не решаясь заговорить. Внутри медленно поднимались два потока: горе и гнев.
Все это время меч находился у Райна. Самая дорогая и значимая отцовская вещь теперь принадлежала тому, кто его убил.
– Зачем ты показываешь мне этот меч?
Уверена, Райн не имел намерений задобрить меня столь сентиментальным образом.
– Ты можешь удержать его в руке?
Я удивленно моргнула и посмотрела на Райна. Мне показалось, я ослышалась.
– Нет. Удержать меч в руке мог только Винсент.
– Считалось, что и зеркалом может пользоваться только он. А у тебя получилось.
– Не путай одно с другим. Это…
Его меч.
Винсент многократно предостерегал меня, запрещая даже притрагиваться к мечу. Ну, в детстве это понятно: чтобы не поранилась. Но он не уставал предупреждать меня и потом, внушая, что опасно даже просто брать меч в руки. Отнимающий Сердца – исключительно его оружие, и то, что у вампиров вызывает лишь боль, для меня может оказаться смертельным.
– Зачем тебе это нужно? – резко спросила я. – Еще один опыт, который я должна проделать для Септимуса?
По лицу Райна промелькнула тень сильного гнева.
– Нет.
– Тогда зачем ты выкладываешь мне меч Винсента и хочешь, чтобы я взяла его.
Вопрос не праздный, учитывая, что я действовала против Райна. К тому же он четко обрисовал роль, которую я должна была играть при его троне.
Отдавать мне отцовское оружие… даже просто показать, что меч по-прежнему существует, было большой глупостью.
– Потому что ты права, – вдруг ответил он.
Я часто твердила себе, что никогда не позволю Райну еще хотя бы один раз меня удивить. И вот пожалуйста.
– Потому что все, о чем ты говорила в кабинете Винсента, – правда. Тому, что я позволил кроверожденным сделать с этим королевством, нет оправданий. Септимус охотится на нас обоих. Я позволил вовлечь себя в союз, которого не хотел, в сделку, из которой мне не выбраться. А теперь мы с тобой оба по уши в проблемах.
Райн шаг за шагом приближался ко мне. Я оставалась на месте. Смотрела в пол. Мне было противно слушать его слова о вынужденном союзе. Перед мысленным взором появилось его лицо в тот момент, когда Анджелика уже собиралась меня убить. Тогда Райн поднял голову к зрительским ярусам и кивнул.
Еще один парадокс, с которым мне было не примириться. Райн убил моего отца, забрал мое королевство и сделал меня пленницей… и все ради того, чтобы спасти мою жизнь.
– Знаю, что я права. И что дальше?
На его лице мелькнула довольная улыбка. Я едва успела ее заметить.
– А дальше я хочу, чтобы ты помогла мне разобраться со всем этим.
– Если ты снова собираешься произнести речь о…
– Нет, Орайя. Это касается крови. – Райн безотрывно смотрел на меня. – Дело состоит в том, чтобы вышвырнуть кроверожденных за пределы нашего королевства.
– Они твои союзники. Твоя опора в сохранении трона.
– Союзники, – почти шепотом повторил он.
И тогда я вдруг поняла. Называйте это внезапным прозрением.
Желая проверить свою теорию, Септимус попытался помыкать мной, зная, что я никогда не буду с ним заодно. Вплоть до этого момента я считала и Райна причастным к этим попыткам. Возможно, с его подачи все и делалось.
