действовать только окольными дипломатическими путями. Он начал понимать, что выступление Теренция, пожалуй, нечто большее, чем трюк мошенника: за ним, возможно, стоят более могущественные силы, какие-нибудь парфянские сановники. Пожалуй, Варрон не был неправ, советуя признать Артабана. Жалко, что Цейоний был с ним слишком резок. Как ни трудно выносить повадки этого человека, он теперь охотно посоветовался бы с ним. Он обрадовался, когда сенатор наконец снова показался в губернаторском дворце: Варрон давно уже не давал о себе знать, по-видимому обиженный тем, что, вопреки его совету, признан был Пакор.
– Хорошенькие дела творятся в вашей Эдессе, – весело сказал губернатор легким, светским тоном. – Вы осведомлены, мой Варрон?
– Да, – ответил Варрон, – мой управляющий Леней прислал мне обстоятельный доклад.
– Вот он, ваш Восток, – с деланым добродушием проворчал Цейоний.
– Я же сразу сказал вам, – примирительно, но уже вполне серьезным тоном заметил Варрон, – что следовало стать на сторону Артабана.
– Вы и в самом деле думаете, – спросил губернатор, но уже не в прежнем легком тоне, и сидел он неестественно прямо, – что между претендентом Артабаном и этим мошенником существует какая-нибудь связь?
– Само собой разумеется. – Варрон пожал плечами. – Правители Эдессы не могут мирно ужиться с вами после тяжелого удара, который вы нанесли им, признав Пакора. Без попустительства эдесских властей история с Лже-Нероном не могла бы зайти так далеко.
– Какой интерес эдесским властям, – опять спросил Цейоний, – помогать этому мелкому мошеннику?
– Эдесские власти, – спокойно объяснил ему Варрон, – заинтересованы в претенденте Теренции в такой же мере, в какой вы заинтересованы в претенденте Пакоре. Хотят поставить вас в затруднительное положение. По-видимому, это им удалось.
Цейоний намеревался спокойно выслушать Варрона, попросить у него совета, как римлянин у римлянина, и на сей раз обдумать беспристрастно этот совет и по возможности последовать ему. Но он ничего не мог с собой поделать – все более острое раздражение поднималось в нем при виде собеседника, который сидел против него в такой удобной позе, с видом превосходства, скрестив ноги, высказывая вещи, которые, к сожалению, были настолько же верны, насколько неприятны. «Конечно, следовало стать на сторону Артабана, – думал Цейоний. – Ведь на этом проклятом Востоке надо всегда идти самыми извилистыми, самыми кривыми путями. Прямой, порядочный человек вроде меня не может здесь ничего добиться – вокруг тебя дремучий лес, и если ты расчистишь себе дорогу верным римским мечом, то вдруг опять оказываешься перед непроходимой чащей, а позади тебя уже вырос новый лес. Ясно, что тут Варрон, этот негодяй, этот стареющий бездельник, скорее добьется успеха. Кроме того, у него было достаточно времени, чтобы акклиматизироваться».
– Впрочем, – сказал Варрон, – царю Маллуку и первосвященнику Шарбилю в самом деле нелегко было бы предпринять что-нибудь против человека в храме Тараты, даже если бы на то была их добрая воля. Все население по ту сторону Евфрата убеждено, что человек этот – император Нерон.
– Так доносят и мне, – недовольно признался Цейоний. – Но я не могу себе этого представить. Да, эти восточные люди суеверны. Несмотря на кажущуюся хитрость и изворотливость, они неописуемо тупы, их можно убедить в самых нелепых вещах. Они питаются баснями и сказками. Ничего удивительного, что народ с такими свойствами, несмотря на свою многочисленность, легко дает себя обуздать разумному меньшинству вроде нас, римлян. Но, – с возмущением сказал он, – такую чепуху, как известие о том, что Нерон жив, они ведь проглотить не могут. Большинство людей в Эдессе умеют читать и писать. Неужели вы думаете, что их можно провести таким грубым трюком?
Варрон задумчиво покачал массивной головой.
– Этот Теренций, – кстати, он мой клиент, – сочинил очень правдоподобную историю. Тогда якобы вместо императора был убит мой Теренций, о котором известно было, что он весьма схож с Нероном, а человек, который впоследствии выдавал себя за Теренция, есть якобы подлинный Нерон. Все это звучит не так уж нелепо. Я хочу сказать, здесь, на Востоке, в пяти тысячах километров от Рима.
Но Цейоний не мог успокоиться.
– Свихнулись эти люди, что ли? Клянусь Геркулесом, я не понимаю, какой интерес был тогда горшечнику Теренцию назваться перед войсками сената императором и дать себя убить вместо него?
– Здесь, на Востоке, – дружески объяснил ему Варрон, – еще не усвоили того, что римская верность больше не существует. Ведь вы сами только что сказали, Цейоний, что здесь мы окружены варварами. Эти варвары совершенно серьезно верят, что римлянин, если придется, умрет за своего императора.
Цейоний подавил чувство недовольства, преодолел соблазн «дернуться» и резко поставить Варрона на место.
– Ваши афоризмы хороши, мой Варрон, – признал он и даже заставил себя улыбнуться. – Но скажите мне прямо, по-латыни: есть ли какие-нибудь шансы на успех у этого шарлатана? Могу ли я рассчитывать, что все это рухнет само собой, или мне следует вмешаться в это дело?
Варрон серьезно взглянул на губернатора, медленно провел кончиком языка по губам, от одного уголка рта к другому.
– Есть ли шансы у моего Теренция? – повторил он задумчиво. – Видите ли, дорогой Цейоний, – сказал он поучительно, – людям в Эдессе живется плохо, им приходится платить большие налоги, они могут лишь выиграть от переворота. Если явится человек, который пообещает упразднить налоги, по ту сторону Евфрата он везде встретит доверие. А если к тому же за ним стоят и ловкие люди, оказывающие ему содействие, он может продержаться долго.
– Значит, вы полагаете, – спросил Цейоний, – что за этим мошенником стоит Артабан?
Варрон выразительно пожал плечами.
– Не знаю, – ответил он и спокойно посмотрел губернатору прямо в лицо.
У Цейония в первый раз за все время мелькнуло подозрение, нет ли между тем наглецом Теренцием и этим Варроном какой-то связи, ему стали ясны некоторые темные и осторожные намеки его подчиненных. Но он тотчас же прогнал эту догадку. Ведь ему было известно, он сам видел, что Варрон все это время жил здесь, в Антиохии, с головой окунувшись в распутную жизнь Дафне. Он никак не мог отсюда руководить
