— Спасибо, Эдвард, — говорю я с очевидным облегчением в голосе, несмотря на все мои усилия. — Я знаю, что с твоей поддержкой мы сможем справиться с этим и помочь Ноксу достичь наилучшего результата.
— Конечно, — отвечает он, окончательность в его голосе скрепляет обещание. — Мы заботимся о себе. Это то, что отличает нас от остальных.
Глава двадцатая
Жасмин
Лекс свернулся калачиком на диване, прислонившись ко мне, пока мы смотрим телевизор. Я сосредоточилась на боевых роботах, развлекаясь, наблюдая за птицами за окном. Мои пальцы, теребящие его кудри, — это все внимание, которое ему от меня нужно. После исследования и постройки форта из подушек я получила больше удовольствия, чем могла себе представить, играя с ним. Теперь я представляю всю свою жизнь, в которой игра с ним — моя единственная забота.
Щелчок охранной сигнализации — первый признак того, что Зейн дома, за которым следует хруст гравийной дорожки, когда подъезжает его машина. Алекс вскакивает и бежит к двери. Я следую за ним, стремясь произвести хорошее впечатление о моем присмотре за детьми, когда он вернется. Вторая машина припарковывается рядом с Зейном, и из него выходит более молодая версия мужчины, который, как я предполагаю, является Маркусом.
— Папочка! — Алекс открывает входную дверь и босиком бежит по камням, чтобы поприветствовать отца. — Тебе нужно познакомиться с Жасмин. Она великолепна.
— Хорошо, дай мне минутку, — Маркус машет рукой в мою сторону, его сын сжимает его за талию в медвежьих объятиях. Смотреть, как он идет с мальчиком, все еще привязанным к нему, слишком комично, чтобы не смеяться.
— Вам обоим было весело? — Зейн идет ко мне, как будто он несет на себе тяжесть мира.
— О боже мой, он слишком очарователен, чтобы выразить словами, — до сих пор я никогда не хотела собственного ребенка.
Зейн и Маркус снимают обувь и пальто на крыльце, что является непростой задачей, когда приходится обнимать ноги, а затем мы идем на кухню. Кофе находится на первом месте в повестке дня, и мы все сидим за стойкой для завтрака, наслаждаясь вкусными жидкими напитками. Алекс освобождает отца и достает из холодильника молочный коктейль. Пока Зейн готовит лапшу для соуса, который он приготовил ранее, и разогревает духовку для чесночного хлеба.
— Ты разобрался с беспорядком, который украл тебя из выходных? — я рискую осторожно, балансируя между беспокойством и любопытством.
С едва заметными усами, напоминающими молочный коктейль, Алексей с любопытством смотрит на отца. Уголки его рта приподнимаются, обводя языком линию верхней губы. Он тоже хочет знать результат.
Глаза Зейна поднимаются и встречаются с моими с блеском, которого не было несколько мгновений назад. Сначала он кивнул, тонкий, но уверенный, а затем повторил его Маркус. Это все подтверждение, которое мне нужно: проблема решена, и жертва выходных не была напрасной.
— Хорошо, — киваю я, не в силах комментировать дальше без малейшего намека на их долг. Я чувствую, что заработала несколько очков, потому что не настаиваю на фактах.
— Сегодня мы исследовали дом, а затем построили форт из подушек, — сияет Алекс, его голос дрожит от волнения. — А она, — он указывает на меня с ухмылкой, способной растопить сердца. — Была королевой замка! — его оживленный пересказ акцентирован грандиозными жестами, взмахи рук в воздухе, словно призывая сами стены нашей воображаемой крепости.
Зейн и Маркус с удовольствием наблюдают, как морщинки вокруг рта Зейна смягчаются, превращаясь в улыбку, похожую на улыбку его сына. Мое присутствие принесло радость в дом, неожиданное, но долгожданное удовольствие в мою жизнь.
— Вы выиграли какое-нибудь сражение? — дразнит Маркус, неся еду к барной стойке, где мы все сидим, и на его лице застыло выражение нежных воспоминаний.
— Каждое! — победоносно заявляет Алекс, выпятив грудь от гордости. Его энтузиазм заразителен; даже я не могу удержаться от смеха при воспоминании о наших шутливых стычках.
Под смех Алекс переводит взгляд с моего на отца, в нем появляется озорной блеск.
— Папа, она тебе нравится? — спрашивает он, вопросительно наклонив голову. Это не просто вопрос, а вызов, тонкий толчок сломать невысказанный барьер, который взрослые часто возводят вокруг своих чувств.
— Да. Она очень милая. Я одобряю, папа, — Маркус кивает.
— Дедушка, она тебе тоже нравится? Ты любишь ее, не так ли?
На лице Зейна отражается мгновенное удивление, застигнутое врасплох прямотой внука. Он смотрит на меня, а затем снова на Алекса, подыскивая нужные слова.
— Конечно, любит, — вмешивается Маркус с понимающей ухмылкой, подталкивая разговор. Его тон светлый, но скрытая поддержка предполагает, что они оба уже обсуждали эту тему раньше.
Алекс затаил дыхание, ожидая ответа Зейна. Тихий гул холодильника — единственный звук, осмелившийся заполнить тишину. Взгляд Зейна встречается с моим, в его глазах мелькает сложный танец эмоций, прежде чем они обретают тихую решимость. Его рука тянется через стол, теплые пальцы обхватывают мои, привязывая меня к данному моменту. — Да, — сказал он, но тяжесть этого слова, казалось, наполнила кухню, вытесняя воздух.
У Алекса вырывается вздох, его вилка стучит по тарелке, и он, похоже, забывает о спагетти. Лицо мальчика озаряется, как рассвет, неудержимая улыбка растекается по его чертам. — Правда? Ты имеешь в виду это? — возбуждение зашкаливает, и он подпрыгивает на цыпочках, глядя на нас с такой невинностью, от которой у меня болит сердце. — У меня будет мама!
Смех Маркуса мягкий и ласковый, но в нем есть нотка исправления. — Технически она будет твоей бабушкой, а не мамой, малыш.
Слова зависают на мгновение слишком долго, и я вижу, как радость Алексея рушится, его брови хмурятся в замешательстве. Затем, словно пол под ним провалился, его восторг сменился разочарованием. Не говоря ни слова, он поворачивается на пятках, и звук его маленьких шагов удаляется в гостиную, где когда-то пространство наполняло эхо его волнения.
— Алексей, подожди… — начинает Маркус, но мальчик уже ушел.
Со вздохом Маркус поднимается и бросает на нас извиняющийся взгляд. Затем он следует за Алексом, оставляя нас с Зейном в внезапно тяжелом молчании с невысказанными тревогами.
Кухня кажется больше и пустее, поскольку гул холодильника заполняет пустоту, оставленную уходом Алекса. Я чувствую на себе взгляд Зейна, его рука
