и пальцем, пока ты сама об этом не попросишь, — проговорил он с усмешкой. — Но ты попросишь, дорогая. Дай мне немного времени, и я договорюсь с твоей женской сутью.
Габриэлла фыркнула, бросив на него взгляд, полный возмущённого сарказма.
— Какой самонадеянный, — пробормотала она, хотя её сердце, к её неудовольствию, почему-то забилось чаще.
Следователь, не упуская момент, шагнул ближе. Его движения были настолько уверенными, что даже расстояние между ними стало ощущаться с пугающей интенсивностью. Он встал перед ней, не нарушая границы, но смотрел ей прямо в глаза, и в его взгляде отражалась сосредоточенность, от которой было неуютно. Баррингтон держал руки при себе, но одного этого взгляда хватило, чтобы Габриэлла затаила дыхание. В уголках его губ появилась едва уловимая улыбка, как у человека, который знает больше, чем намерен сказать. Не насмешливая, а скорее удовлетворённая, словно он только что выиграл некий молчаливый спор.
И в этот момент в дверном проёме появилась пожилая женщина, явно экономка, в строгом чёрном платье с кружевным воротником. Она оглядела их с безукоризненным спокойствием, в котором, как отметила Габриэлла, было скрыто нечто вроде молчаливого неодобрения за нарушение порядка.
— Мисс Арчибелд, мистер Баррингтон, — проговорила она мягко, — прошу вас к обеду.
Габриэлла бросила на Ариана многозначительный взгляд, в котором явно читалась мысль: он окончательно вышел за рамки приличий. Но при экономке закатывать сцену было бы излишне, и она, стиснув зубы, направилась в столовую.
Габриэлла, едва сдерживая тихий вздох раздражения, пыталась сосредоточиться на еде, чтобы отвлечься от своей невольной злости на Баррингтона. Перед ней стояли аккуратно сервированные блюда, которые выглядели так, словно их приготовила армия заколдованных поварешек. Первым подали суп с зелёным луком и нежнейшими овощами, пар от которого поднимался красивыми завитками, — аромат был столь волнующим, что он словно говорил: Скушай, и, возможно, забудешь, как попала в этот дом. Она с лёгким раздражением поднесла ложку к губам, ощущая, как во рту растворяется сливочный вкус — да, это было почти непростительно вкусно.
Баррингтон же ел как ни в чём не бывало, с невозмутимым видом, излучающим уверенность, что уж в его доме никто не осмелится думать о побеге. Он методично разрезал кусочки телятины, поданные под сложным соусом, который, судя по запаху, включал что-то вроде трюфельного масла и розмарина. Казалось, что даже нарезка этих кусочков происходила не просто ради еды, а как часть давно выработанного ритуала. А она тем временем пыталась унять противоречивые чувства — от возмущения к его самонадеянности до раздражения от того, что, вопреки её настроению, обед был удивительно вкусным.
Прошла минута, и её терпение подошло к пределу. Уж если он не собирается давать объяснений, она это сделает сама. Габриэлла сощурила глаза и, облокотившись на стол, бросила на него испытующий взгляд, отчётливо понимая, что скука — далеко не единственная её эмоция. Подавшись вперёд, она с нарочитым интересом произнесла, одновременно оценивая, как он воспримет её слова:
— Так ты — королевский следователь при дворе, — проговорила она, и в её голосе звучала почти детская ирония. — Интересно, что с таким званием ты возишься здесь, в Кельне, когда вокруг тебя наверняка кишат интриги. Никто не пытается втянуть тебя в закулисные игры? — Она сделала паузу, осмотрела его серьёзное лицо и усмехнулась. — Или, может, у тебя есть секретный отряд фанатов в форме?
Баррингтон посмотрел на неё с таким выражением, будто её слова были чем-то вроде шутки, которые гости начинают отпускать за столом только после третьего бокала вина. Он даже слегка приподнял бровь, выражая вежливое терпение, как будто в ней говорил исключительно юношеский максимализм, достойный лёгкого снисхождения.
— Интриги, конечно, существуют, — ответил он, поднимая бокал красного вина, как будто собирался сделать тост за будущее своей собеседницы. — Но у меня правило: если интриги не угрожают безопасности королевства, они меня не интересуют. Такие вещи я оставляю тем, кто любит шум и сплетни. Когда на кону стоят дела государственной важности, я полагаю, лучше не распыляться на мелочи.
Габриэлла закатила глаза, но попыталась вернуть лицу серьёзное выражение. Его ответ был настолько правильным и благообразным, что ей захотелось разбавить атмосферу. Она едва сдержала усмешку и, придав своему голосу почти язвительное восхищение, проговорила:
— Да ты, оказывается, образец добродетели. Прямо рыцарь в сверкающих доспехах, только вместо доспехов у нас магический щит, — добавила она, хихикнув. — Интересно, неужели в тебе ни разу не взыгрывал азарт? Чисто ради поддержания профессионального тонуса.
Баррингтон продолжил смотреть на неё, не поддавшись на её провокацию, хотя в его взгляде мелькнула едва уловимая искра иронии. Он сделал неторопливый глоток, поставил бокал на стол, а затем с той же серьёзностью, будто беседовал с её отцом, сказал:
— Видишь ли, мисс Арчибелд, когда на кону дела королевства, личные амбиции, и уж тем более азарт, отходят на второй план.
Она изобразила разочарованное выражение, но внутри всё кипело — его невозмутимость действовала на неё как раздражающий фактор. Разве он не мог хоть раз позволить себе немного поиграть? Она прищурилась и, словно бы вскользь, бросила вопрос, надеясь поймать его на контр-аргументе:
— Ах, вот как? Но допустим, какой-нибудь важный свидетель отказался тебе помогать? И твои благородные методы не сработали. Что тогда?
В его глазах мелькнуло едва заметное озорство, которое Габриэлла никак не ожидала увидеть. Он чуть наклонился вперёд, словно рассказывая самую забавную шутку вечера, и произнёс с мягкой насмешкой, глядя прямо ей в глаза:
— Ну, — спокойно сказал он, — когда мне отказывают, я просто меняю условия. И, как показывает практика, в итоге получаю согласие.
Её улыбка дрогнула, и она едва не рассмеялась в ответ, но вовремя сдержалась. Его уверенность и спокойствие — те самые черты, которые она считала простым холодом, теперь вдруг выглядели по-другому, почти захватывающе. Вот и загадка, которая ей ещё предстоит разгадать.
Когда обед подходил к концу, Баррингтон слегка отклонился назад, с лёгкой, чуть издевательской улыбкой, поджидая, как она воспримет его следующее заявление:
— Кстати, этим вечером я приглашаю тебя на ужин в ресторан Ордена. Нас ждёт обширный разговор, и, как мне кажется, несколько гостей, о которых ты, вероятно, захочешь узнать.
Она фыркнула, насмешливо приподняв бровь, и, усмехнувшись, напомнила ему:
— Ты уже звал меня на ужин,
