пусть будет так. Да и сидеть тут, в окружении мертвых тел, мне совершенно не хотелось.
Осталось только разобраться, чего же мне хотелось…
Кофе я не хотел. А вот попасть в гости к врачу, я был бы совсем не против. В объятия к капельницам и обезболивающим. Медленно подкрадывающийся рассвет только подтвердил мои подспудные желания. На родном изломанном теле было минимум три глубоких ожога, как будто плетью раскалённой приложили, да с размаха. Вот в таком мечтательном состоянии меня и обнаружил Бугдай. Сказать, что он онемел, это означает просто промолчать. Ну, а что тут скажешь, сам был в шоке.
Не знаю, о чём он думал, но беспрекословно воспринял мою просьбу — «В аэропорт!». Со скоростью звука, который навязчиво звенел внутри моей головы, мягко входя в повороты, начался мой путь домой. Но вид пробуждающегося города, на который я смотрел из окна машины, немного привёл меня в чувство.
— Бугдай, а что такое «мутаки»?
Мой личный перевозчик просто взвился. Да оно и понятно. Приехал человек в первый раз в его родной и любимый город, его встретили, проводили, всё честь по чести. Ночью что-то случилось и вот, перед тобой не прежний дорогой гость, а тень его. Бледная, потрёпанная, грязная, слегка побитая тень.
Смею предположить, что, скорее всего, я именно так и выглядел. Хотя, утверждать не берусь, в зеркало не заглядывал. А что может случиться ночью в чужом городе с приезжим, да ещё и на окраине? Вот и он так наверно подумал. И спросить неловко, и что делать не понятно. Я всё понимаю. Всё-всё, Бугдай, поверь.
Потом я прослушал темпераментную лекцию о тонкостях производства и потребления восточных сладостей. Бонусом пошли национальные особенности и традиции Азербайджана. Всё это было рассказано так динамично и в лицах, что я всерьёз стал опасаться за свою безопасность. Ещё бы не бояться, когда твой водитель, на полной скорости, показывает тебе, как правильно формировать «мутаки», используя для этого обе руки. И делает это, находясь за рулём, разогнавшись на пустой утренней трассе!
До регистрации ещё четыре часа. Да, мне надо в больницу. Но ведь есть ещё и народные средства лечения.
— Уговорил, Бугдай, поехали пробовать лучший кофе в Азербайджане. Но обязательно с мутаками!
Столько хорошего о себе, сколько прозвучало в последующие минуты, я, пожалуй, не услышу и во время своих похорон!
Меня довезли до самого порога кафе, помогли выйти и подняться по ступенькам, довели до столика и даже помогли сесть. Со мной обращались, как с престарелым инвалидом и, в данный момент времени, моё самоощущение полностью соответствовало обращению.
Пока я с кряхтением размещался за столиком, Бугдай уже успел убежать, всё заказать и вернутся назад. Началась степенная восточная беседа, изредка прерываемая подходящими официантами. Один раз я отлучился в туалет. Использовал его, правда, не по прямому назначению. Перед высадкой из машины я успел прихватить из своего чемодана собранные мне в дорогу Али запасы лекарства против ожогов и новую рубашку.
Нужно отметить, что Али, в данном аспекте, сэкономил, мази даже немного не хватило. Ну да, это ему припомнится, когда я вернусь.
Проделав самые необходимые процедуры и переодевшись, я вернулся к столику, чтобы закончить все предусмотренные традициями действия. Хорошо всё-таки пить кофе и есть сладкое. Не потому, что хочется так сильно этого хочется, а потому что можешь. Ладно, спасибо этому столу, официанту, повару, кондитеру, хозяину кафе, который вышел поздороваться с моим сопровождающим, пора ехать к другому. Мы направились в аэропорт.
Всю оставшуюся часть пути до моего крылатого транспорта я мирно дремал на заднем сиденье. Если бы не боль, то уснул бы точно. Когда добрались, я, тепло попрощавшись с Бугдаем и взяв, про запас, его визитку, отправился на регистрацию.
Али, ты подумай хорошо. У тебя ещё есть варианты и время. Можешь самолёт мой террористами захватить и отправить в Гвинею. Или бурю на пути организовать с посадкой в ближайшем свободном аэропорте, где-нибудь в Рейкьявике. А то ведь по приезду, я с тебя шкуру спущу, зубы в челюстях попереставляю. В общем — лечу я к тебе, Али. Жди. И бойся…
Глава 9
Али не везло. Таможню я прошёл легко и просто. Валюты с собой практически нет. Вывожу из Азербайджана, из местных ценностей, только порцию сладостей, прихваченную в кафе. Причём моя кулинарная контрабанда вызвала улыбки и одобрительные кивки со стороны таможенников.
Чемодан меня никто так и не попросил открыть. Плохо работаете, господа пограничники! Так бы я сразу узнал о содержимом шкатулки, а не спустя пару часов после прилёта на родину. А там глядишь и выбросил бы всё. И жизнь моя покатилась бы в другую сторону. Но главное, что катилась бы. Пусть и по наклонной, но в другую сторону!
Самолёт. Как-то полёт уже не будоражил кровь, не заставлял плотно сжимать зубы и нервно теребить отсутствующий узел галстука. Хотя это и понятно, учитывая мою бессонную ночь и опыт предыдущего перелёта, у меня возникли другие приоритеты. Теперь, в любом перелёте, для меня главными будут два фактора — степень удалённости моего места от туалета и мягкость сиденья. А остальное совершенно не важно.
О чем я думал сидя в самолёте, перед вылетом? Гнал я от себя мысли, хотелось или придушить, кое-кого или повеситься самому, но только после того, как придушу выше означенное лицо. Оба варианта, пока были не исполнимы. Раны сильно болели, мазь практически не действовала и, поэтому, повешение представлялось крайне мазохистской процедурой, чего очень бы хотелось избежать. А вот чтобы придушить кого то, к нему ещё надо было прилететь. Но мысли все-таки в голове были. Я думал о пилоте, чтобы он хорошо взлетел и крайне удачно сел хоть где-нибудь в России, а там ещё немного и домой. Я должен был приземлиться в 7.22.
И откуда у меня в голове вся эта бредятина взялась?
Я проснулся в самолёте. Сон больше не шёл, а сердце стучало похлеще печатной машинки, под рукой поймавшего музу писателя. Моё сердце. Я, оказывается, видел этой ночью больше, чем хотел бы помнить. Перед моими глазами стояло лицо мальчика, лет двенадцать не больше, кровь, стекающая по его лбу, мутные глаза, один из которых почти заплыл. За что тебя так малыш? Ты же ещё совсем ребёнок, ничего в жизни не видел. Я даже не знаю, выжил ли ты, после того как женщина тебя увела. Но уверен, что ты меня запомнил. Меня и Чёрного, который убивал тебя и трёх твоих собратьев
