Клац.
— У тебя что, есть гребаные прожекторы, но всего три десятка патронов к пулемету?! — возмутился я, щуря глаза от внезапно яркого света, излучаемого «Солнышком».
— Пошёл в жопу! Почему у меня сиськи голые?! — заорали мне в ответ хоть и непоследовательно, но справедливо. Хм, неужели она стабилизируется, когда жареный петух вовсю примеривается к заду?
— Нашла, о чем думать! Держи свою развалюху ровно, коза зеленая! — заорал я в ответ, начиная привыкать к ярко освещенному двору и пытаясь сфокусироваться на нервно бегающей под нами твари.
Свет той определенно не нравился, от чего она и ломанулась в дом с куда большим, чем ранее, успехом. Разглядеть ихорника я успел, увиденное не радовало совершенно: полу-волк полу-крокодил, слегка косолапый, но сами конечности универсальные, похожи на кошачьи. Это мне напомнило помесь медведя и хищной кошки, что водилась когда-то на Земле — у твари были чрезвычайно мощные челюсти и дурная привычка обрушиваться на добычу с деревьев, прокусывая той череп или позвоночник. Только вот у неё не было ничего похожего на ороговевшую шкуру крупными квадратами, топорщащуюся скудной коричневой шерстью! Эта сволочь бронирована!
— Отлетай вбок! — дал я новое указание, — Так, чтобы я мог довернуть пулемет! И поднимись выше, оно может прыгать!
— Может, тогда совсем высоко подняться?! — задала истеричным тоном вопрос Стелла, — Совсем-совсем высоко, а?!
— Телега с топливом во дворе, — парировал я, действительно наблюдая телегу с короткой массивной цистерной, установленной на деревенском транспорте, — Надо попробовать убить тварюгу!
Когда в тебе полтора метра, а в пулемете два, то очень сложно устроиться так, чтобы вести прицельный огонь. Сошек нет, ствол скользит, оружие не пристреляно, до потенциальной цели, доедающей, кажется, последних бандитских баб, метров двадцать, а понимание происходящего заставляет «нетерпимость законника» тебя дёргать. Условия, настолько далекие от идеальных, что даже матерящаяся контрабандистка, ни черта не понимающая, что раскачивать дирижабль совершенно ни к чему, уже не служит отвлекающим маневром!
Кое-как поймав беснующегося в здании зверя в прицел, я нажал на гашетку, делая три выстрела. Толку ноль, лишь отлетевшая от бревен щепа, но зато понял отдачу нового оружия. Мощное. Хорошее. На голову превосходит всё, что я пока видел на этом континенте. Только вот угол наклона нужно уменьшить, чтобы я смог прицельно долбануть по животине, когда та вылезет.
Проинструктированная полугоблинша нехотя начала снижение «Солнышка», отводя корабль еще чуть дальше от форта. Вот теперь можно стрелять с некоторой надеждой на попадание. Я лег поудобнее, упираясь ногами в удачно расположенную внутреннюю дверную коробку. Ждем.
Шерудящая в доме тварь вновь вывернула на улицу, прямо под прицел. И удачно, и неудачно — пулемет в моих руках рявкнул очередью на пять патронов, по пяткам больно ударила лютая отдача, погашенная упором, а ихорника отшвырнуло назад. Понимая, что попал как минимум два раза, я с надеждой начал шерудить тяжеленной железякой, желая во что бы то ни стало вновь поймать тварюгу в прицел. И вот тогда… тогда и понял, что именно вышло неудачно.
Оба попадания (я не ошибся) оказались скользящими, вспоров грубую и мощную шкуру хищного урода так, что пару жестких кусков естественной брони размером с хорошую такую книгу буквально оторвало от тела! Зверюга, мотая головой, заорала диким голосом, хаотически носясь по внутреннему двору. Я попробовал пальнуть еще, но в этот момент Стелла слегка повела дирижабль в сторону, от чего очередь ушла в «молоко».
— Не дергай корыто, дура!! — с досадой рявкнул я, глядя как огромное ревущее животное с утроенными усилиями вламывается в дом, где корчатся на втором этаже еще четыре истекающих серым флером страха силуэта. Были они недолго. Тварь, как-то совсем уж немыслимо дергаясь и почти постоянно вопя, пролезла на второй этаж, а затем буквально раздавила орков за считанные секунды. Меня внутри дёрнуло, но слабо. «Нетерпимость» определенно признавала, что в данный момент я действовал правильно.
— Все мертвы. Готовься уводить корабль резко вверх, как только я скажу!
— Поняла!
Ихорники хищные, но умом не отличаются. Сложно им развить высшую нервную деятельность при организме, способном чрезвычайно быстро подстраиваться к меняющимся условиям. Они как крокодилы или акулы — изначально почти идеальный хищник, обладающий богатейшим арсеналом более простых и эффективных приспособлений для охоты. Всё зависит от «базы», изначального организма, зараженного ихором. В данном случае это было существо, прекрасно понимающее, что такое боль. Сделав выводы, что в его поверхностных, но чрезвычайно болезненных ранах виноваты не сидевшие в доме, оно вновь выскочило наружу.
Я снова успел его поймать, когда оно на долю секунды замерло, привыкая к яркому свету прожекторов «Солнышка». Получилось даже лучше, чем в прошлый раз, из шести патронов первые три попали в цель, неплохо разворотив твари грудь и сорвав с его спины еще одну пластину естественной брони. А вот дальше я понял, что сильно недооценил интеллектуальные возможности наполовину уже ободранной зверюги. Оскалив вытянутую пасть, тварь стремглав понеслась в сторону слепящего её света!
…на почти ровном месте, если не считать трехметровый частокол, она была быстрой.
— Взлетай! — успел взвыть я, подскакивая на месте и принимая тяжелый механизм огромного пулемета на свои руки.
Это было неудачным решением? Движением? Фразой? Не суть важно. Главное то, что я как дурак вскочил на ноги с «дурой», весящей столько же, сколько и я сам, а сидящая как на иголках гологрудая пигалица что-то втопила, от чего «Солнышко» дёрнулось норовистой лошадью. Пулемет длинный и тяжелый, гном сильный, но легкий, люк железный, но открытый…
Я вывалился с высоты метров в пятнадцать, продолжая сжимая здоровенную пушку.
«Боевой режим»
Эмоции тут же выцвели, а время слегка замедлилось. Не так сильно, как хотелось бы, но достаточно, чтобы оценить траекторию будущего рывка твари, оседлавшей частокол. Чертовы контрабандисты строили на десятки лет, использовали толстые бревна, поэтому частокол смог выдержать тяжелую окровавленную тушу твари и даже послужить ей трамплином для рывка дальше. Прямо на только что освобожденное мной нагретое местечко в люке.
Первый выстрел с небольшой донаводкой я делаю почти под себя, чтобы докрутить свой корпус с железякой. Приходится сильно изогнуться, то ли размахивая пулеметом, то ли крутясь вокруг дула. Второй выстрел сделать еще сложнее, несмотря на вымороженные эмоции и филигранное управление собственным телом. Туплю доли секунды, пытаясь понять, на какой градус мне нужно развернуть получившуюся «юлу» в падении. Стреляю. Пора думать о приземлении, но тут нужно делать выбор: либо шашечки, либо ехать. Выбираю шашечки — окровавленный бок вытянувшейся в прыжке твари, где так удачно сорвана «крышка» брони.
Выстрел. Выстрел. Попадание.
