Я не пробовала, — призналась Ная.
— Боишься?
— Боюсь. Я и так всё время на грани того, чтобы провалиться в его сознание, а если он ещё и внутри меня будет, я не знаю, смогу ли потом выгнать его обратно…
— Тогда пока не стоит, — согласился Эмиэль.
Сейчас Ная уже почти не уходила в забытье, но ей по-прежнему давалось это с трудом. Она не ожидала, что кроме магии феникса она столкнется ещё и с его сознанием. У магического создания не было мыслей, не было эмоций, но оно было словно зеркало, отражающее всё, что происходило вокруг.
Ная многое поняла. Вспоминая их первый поход в Ущелье, она теперь могла почти с полной уверенностью сказать, что войди они тогда в пещеру без намерения сражаться и защищаться, на них бы, скорее всего, и внимания не обратили — птицы просто делали то, чего от них ожидали.
В те моменты, когда мощное магическое сознание овладевало ей, Ная чувствовала так же, как и её феникс. Она чувствовала существ вокруг, но едва могла отделить себя от них: сотни инстинктивных стремлений кишели, топя её собственные потребности. Единственным ярким пятном среди этого хаоса был Эмиэль. Его присутствие было как сигнальный огонь, но даже так, Ная не всегда могла отделить себя от него. Она не могла сказать о чём он думал, но она могла сказать, что он чувствовал — эмоции Эмиэля: его страх, его отчаяние, его надежда, его вера в неё. Но в эти моменты, она не знала, что чувствовала сама и насколько вообще существовала. Ощущение себя терялось, растворялось и поглощалось другими.
Пространство казалось эфемерным, границы измерений казались прозрачными листами пергамента, на которых бесконечно что-то происходило. Феникс воспринимал реальность намного объемнее. То, что он был способен уловить и воспринять распространялось далеко за пределы того, что он видел и к чему привыкла Ная.
А ещё где-то там среди измерений она чувствовала знакомый свет. Он пульсировал, как живое сердце, но оставался неподвижным. Из-за этого ощущения Ная никак не могла по-настоящему заставить себя сопротивляться сознанию феникса. Оно позволяло ей улавливать далёкое сияние магии, которое раз за разом говорило ей, что Ариен действительно жив. Где-то очень далеко, между измерениями, возможно, за гранью пространства и времени, но он был в безопасности. В этом она была уверена, и это было тем, что заставляло её возвращаться к своему сознанию — её будто что-то выталкивало обратно в себя и свои ощущения. Она понимала, что рано или поздно, должна была чётко отделить себя от феникса, но ей не хотелось — в этом и была главная проблема. Если бы не Эмиэль с его готовностью следовать за ней хоть в бездну Хаоса, ей бы потребовалось куда больше времени.
Однако теперь, когда у неё появилась уверенность, она была готова ждать столько, сколько потребуется. Оставалось взять всё под контроль и двигаться дальше. Но Ная пока понятия не имела, что ей делать, поэтому думала только о том, что было необходимо прямо сейчас. А сейчас нужно было научиться чётко осознавать себя и отзывать феникса.
Когда предводительница приняла это решение, сознание птицы, к её удивлению, стало поддаваться. Оно не исчезало, но отступало на задний план, и постепенно Ная начала к этому привыкать. Она больше не воспринимала мир как феникс, но продолжала ощущать его присутствие.
Почувствовав себя более-менее уверенно, Ная начала пробовать специально возвращаться к сознанию птицы. Первые несколько раз оно почти снова поглотило её, но потом ей начало удаваться на короткое время присутствовать будто одновременно в двух измерениях. Это было странно и требовало практики, но, по крайней мере, она уже не теряла ощущение себя.
Когда Ная в первый раз попробовала отозвать феникса, то поняла, что он никуда не исчезает. Обычные призывные существа просто попадали в своеобразный карман между измерениями и находились там в состоянии подобном спячке. Феникс же растворился в её магии и оставался живым присутствием прямо в её теле.
Ная испугалась. Едва отозвав птицу, она тут же выпустила её обратно и долго сидела, обхватив себя руками и не зная, как поступить. Чтобы вернуться в город, феникса нужно было спрятать, — это она понимала. Но жуткое ощущения того, что внутри неё было ещё одно живое существо, которое к тому же было в разы сильнее, привело её в ужас. Женщина спустилась в их импровизированное убежище и свернулась калачиком возле спящего Эмиэля — так у неё была хотя бы иллюзия защищённости.
Ная теперь понимала почему не было описаний процесса приручения феникса: она бы тоже не хотела всё это излагать на бумаге или даже просто кому-то рассказывать. Во-первых, словами это было сложно описать, а во-вторых, она чувствовала себя настоящей сумасшедшей.
И тем не менее, предводительница знала, что ей было никуда не деться от необходимости спрятать феникса. Поэтому, мысленно отвесив себе подзатыльник, на следующий день она попыталась ещё раз. Ощущения были всё такими же кошмарными: будто её сейчас разорвало бы на части от чужой пульсирующей в ней магии. Чужая жизнь билась внутри мощным пульсом, грозясь вытеснить её собственную. Но на этот раз Ная заставила себя сидеть смирно. Правда, слезы страха всё равно против воли покатились по её щекам. Через какое-то время бурлящая энергия начала затихать, будто феникс внутри засыпал. Его сознание постепенно угасло до едва ощутимого присутствия, магия улеглась, и Ная впервые за последние почти три месяца расслабилась.
Убедившись, что всё внутри неё пришло в равновесие и не собиралось взрываться бурей, она залезла под их камень и, развалившись на шкуре, уснула, наконец-то чувствуя себя более-менее легко и спокойно.
Следующую неделю она целыми днями призывала и отзывала феникса, привыкая к ощущениям и доводя технику до автоматизма, пока не получила клювом в макушку. Птице, очевидно, надоело просто так мотаться туда-сюда, и своенравное создание в итоге просто отказалось возвращаться в Наю.
— Да смейся уже, — буркнула предводительница, потирая голову и смотря на отвернувшегося от неё Эмиэля, который, судя по звукам, активно пытался подавиться.
Всё это время, что они провели в пещере, мужчина был рядом и присматривал за ней. Он не уходил даже для того, чтобы поймать кого-нибудь съедобного в тоннелях, отправляя вместо себя феникса. Ная поражалась тому, как они нашли общий язык.
