и погибает, а кто-то торгует и наживается.
[7] «Голос рабочего», газета Коммунистической партии Испании. В годы франкистского террора выпускалась в подполье, существует до сих пор. Хорошо пишут.
[8] Командарм 2-го ранга Алкснис (Астров) Екаб (Яков) Иванович (Янисович) — с января 1937 г. заместитель Наркома Обороны СССР по авиации.
[9] К. Е. Ворошилов действительно был Первым Маршалом Советского Союза, поскольку порядок присвоения звания проходил, согласно занимаемой должности: К. Ворошилов возглавлял список как Народный Комиссар Обороны, а В. Блюхер, который, казалось бы, должен быть первым по алфавиту, оказался пятым, как командующий Особой Краснознамённой Дальневосточной армии.
Глава 13
XIII
Испанская республика, Бильбао,16 января 1937 г.
И вновь нелётная погода.
Тягостное настроение постепенно проходит. Во-первых, во время крайних боевых вылетов все остались живы и здоровы, даже новых дырок в самолётах франкисты наделали самую малость.
Во-вторых, Сайрус Томпсон позавчера сумел уничтожить самолёт противника. Нет, не истребитель и даже не бомбёр, а «Гонсалес Хиль-Пазо GP-2», который мятежники используют и как посыльный самолёт, и как разведчик, и как «воздушный лимузин» для штабных офицеров. Этот самый «Гонсалес» на свою беду, совершил вынужденную посадку в тылу националистов. Но, как поётся в одной пока ненаписанной песне, «сверху видно всё, ты так и знай!» Вот его и увидел Сайрус во время возвращения с бомбёжки. За неимением раций в наших самолётах, просигнализировал крыльями, мол, «не теряйте!» и зашёл на атаку. Томпсона понять можно: после гибели двоюродного брата парень сильно переживает, посмурнел весь и всё больше молчит — а тут такая неожиданная возможность поквитаться! Ведь не республиканских же зенитчиков ему бомбить, верно? Вот и проштурмовал фашистов, со всей американской обстоятельностью: и «Хиль-Пазо» спалил, и обоих членов экипажа достал из пулемёта, а за компанию ещё и грузовик со спешащими на помощь своим лётчикам мятежниками расстрелял. Словом, за самоуправство по возвращении получил заслуженную выволочку, а за уничтожение фашистской летадлы его механик нарисовал треугольную звёздочку на кабине его «Бреге».
Ну и в третьих, нам, пилотам эскадрона «Янки» нынче выплатили оговоренную контрактом зарплату за месяц, а мне и Томпсону ещё и’сто грамм за сбитый'. Шутка — премиальные. Уж чего-чего, а вина и граппы в Испании не то, что сто грамм — сто цистерн купить можно, были б деньги. Деньги есть и сегодняшний вечер у нас проходит в аэродромной столовой. Народу собралось не то, чтобы много, но и не сказать — мало: Фрэнк Тинкер, Томпсон, советские добровольцы «Конрад» и «Эухенио», «Санчо», к которому они обращаются, забывшись, «товарищ военинженер», «Клод», судя по повадкам — не то политрук, не то особист, наши бортстрелки, оружейники, механики — в общей сложности десятка полтора, считая пару столовских девчат. Ну и я меж ними всеми как связующее звено и в какой-то степени переводчик.
…What a show (What a show!)
What a fight (What a fight!)
Yes, we really hit our target for tonight
How we’ll sing as we limp through the air
Look below, there’s a field over there
With our full crew aboard
And our trust in the Lord
Comin' in on a wing and a prayer
Glory be, hallelujah!
Glory be, hallelujah!
Hallelujah on a wing and a prayer!
You might also like
What a show
What a fight
Yes, we really hit our target for tonight
How we’ll sing as we limp through the air
Look below, there’s a field over there
With our full crew aboard
And our trust in the Lord
Comin' in on a wing and a prayer[1].
Энрике Росас Кастельяно оказался отличным гитаристом, с лёту на слух подхватил мелодию, другие испанцы с энтузиазмом отстукивают ритм по столешнице, а мы, трое пилотов «Янки» уже в третий раз распеваем: «Glory be, hallelujah! Glory be, hallelujah!». Спасибо за песню, мистеры Адамс и Макхью!
Нет, никакого плагиата: про авторов я пояснил сразу после первого исполнения. Не стал лишь уточнять, что текст и музыка написаны будут только в сорок третьем: всё равно бы парни не поверили.
— За победу испанского народа! Фасизмо но пасаран! — Стакан с красным вином — уже не первый — не дрожит в руке тостующего «Клода». Виден опыт, приобретённый за годы гарнизонной тоски…
Пожелание фашистам не пройти с ожидаемым энтузиазмом подхватывается присутствующими. Лишь мне становится грустно: ведь знаю, что через два с небольшим года те из присутствующих, кто доживёт, узнают вкус предательства и поражения их — народной — Родины. Кто-то покинет пределы Испании, чтобы оказаться во французских концлагерях для интернированных или — если повезёт — в Советском Союзе или Мексике. Кого-то франкисты казнят или на десятилетия упрячут за решётку. Кто-то уйдёт в леса и горы и будет партизанить там вплоть до конца сороковых. А кто-то вынужден будет остаться под властью классовых врагов, ощущая на родной земле все «прелести» оккупации, когда победители относятся к тебе как к недочеловеку. Не знаю, что хуже — погибнуть в бою или доживать дрожащей тварью?
Но они пока что не догадываются о таком будущем, они не верят в поражение и чувствуют себя потомками народных героев: древних кельтиберов, сходившихся щит на щит с легионерами братьев Сципионов, воинов герцога Лупуса, уничтоживших захватчиков-франков в Ронсевальском ущелье, гверильясов Эмпечинадо[2], равно изничтожавших как отряды наполеоновской армии, так и мятежников-роялистов, чьи правнуки сегодня вновь подняли мятеж против законно избранной народом власти — на сей раз под знамёнами фашизма.
Они, мои испанские сотоварищи, готовы драться за будущее своё, своей страны и своих детей, против тех, кто силой оружия хочет вновь вернуть время, когда людей делят на богатых и бедных, на сеньоров и быдло. В грозное мужское пения вплетаются звонкие девичьи голоса:
Negras tormentas agitan los aires,
nubes oscuras nos impiden ver,
aunque nos espere el dolor y la muerte,
contra el enemigo nos manda el deber.
