что рискнешь зимовать здесь в одиночестве?
– Да, считаю. Я прошу только дать мне пару дней на приготовления, прежде чем я оставлю пост и мы разойдемся. Сохраните единство Клинков на это время, даже если для этого потребуется пообещать, что мы скоро отправимся домой.
Диха и Локлан хмуро смотрели в огонь, намеренно избегая моего взгляда. Может, только так они могли сдержаться и не сказать, что я совершаю глупую ошибку. Как бы там ни было, мои соратники наконец медленно и неохотно кивнули, сложили вместе кулаки и сказали: «Да, капитан».
Они согласились, но радостное чувство товарищества исчезло. И я даже не был уверен, что хоть кто-нибудь из них понимает важность моей задачи.
Один за другим они поднялись на ноги, совет закончился. Ладонь все равно что распущена, пока новый капитан не соберет новую. Амун, Локлан и Лашак будто в оцепенении побрели прочь. Только Диха задержалась.
– Капитан, – нахмурилась она, доставая из сумки целительницы маленький мешочек и протягивая мне. Кожа была мягкой от старости и частого использования. – Это на случай, если ты, как обычно, поранишься, делая глупости.
Она не стала ждать ответа. Сунув мешочек мне в руку, Диха развернулась и зашагала прочь, сумка билась о ее бедро.
– Глупости, – пробормотал я, провожая ее взглядом.
Гидеон всегда говорил, что я мастер делать глупости, но рядом всегда кто-то был, чтобы подхватить меня, когда я падал. Теперь я остался один.
6
Мико
Министр Оямада потягивал чай из пиалы, делая вид, будто наша встреча – часть обычной рутины. Похоже, ему доставляло удовольствие ждать, пока я заговорю, подвергну себя риску. Он сидел за столом напротив меня – тот же самый человек, с которым я познакомилась в компании сводного брата целую вечность назад, и в то же время другой. Морщины на его лице углубились, и теперь он почти никогда не улыбался.
– Сегодня прекрасная погода, – сказал он, разглаживая ткань на колене.
На небе собирались серые тучи.
Я вздохнула. Я слишком устала, чтобы танцевать вокруг правды, лишь слегка касаясь ее.
– Вы не любите министра Мансина, – сказала я.
Он сделал еще один глоток.
– Почему вы так решили, ваше величество?
– По вашему поведению всякий раз, когда вы с ним находитесь в одной комнате.
Он опустил пиалу, и из его глаз пропало веселье.
– Рё так уверен в себе и своем положении, решительно и непоколебимо настроен защитить империю, и голос у него громкий.
– Перевод: он пытается все держать под контролем, слишком навязчив, не прислушивается к вам и кричит.
– Это ваши слова, ваше величество, а не мои.
– Я знаю, что рискую больше всех, – сказала я. – И всё же именно мне приходится говорить откровенно, поскольку вы не решаетесь. На случай, если вы не в курсе, министр Мансин держит под полным контролем императорский двор, Совет и армию. Он действует за моей спиной, да и за вашей тоже, чтобы получить все рычаги влияния под предлогом заботы о Кисии.
Оямада поставил пиалу, и в тишине фарфор звякнул о дерево.
– Я в курсе, что меня оставили не у дел, – ответил он, нахмурившись. – Но точно не знал, в каком положении вы. То ли вы вдвоем пытаетесь от меня избавиться, то ли он пытается избавиться от нас обоих.
– Скорее всего, он сам поспособствовал этому недопониманию.
– Несомненно, ведь, вопреки вашей точке зрения, ваше величество, мое положение нельзя назвать ни прочным, ни надежным. Возможно, это ускользнуло от вашего внимания, пока вы были заняты заботами о собственном положении и обхаживали левантийцев, но те солдаты, благодаря которым я получил эту должность, чтобы обеспечить их верность вам, сейчас на стороне министра левой руки. Министры правой руки не вдохновляют на преданность тех, у кого в руках острые стальные мечи, способные сместить власть в империи.
Он больше не был дедом императора. Не был регентом. Тот краткий период, когда он помогал Дзаю объединить Юг, быстро позабыли. Что бы мы ни думали друг о друге, наши судьбы теперь сплелись как никогда крепко. Я с облегчением вздохнула и внимательно посмотрела на него через стол.
– Думаете, он собирается вас заменить?
– А вы бы не стали?
Я задумалась, сравнивая значимость его имени и богатства с военными успехами Мансина. Раз Мансин исключил Оямаду из своих планов, значит, не доверяет ему и считает, что место Оямады может занять любой другой амбициозный лорд с юга.
– Он – вероятно, – сказала я. – Но я не стала бы.
Министр Оямада поднял бровь.
– Правда?
– Да. Потому что дала вам слово, а вы дали слово мне. И вы не нарушили обещание, что бы ни чувствовали всякий раз, когда смотрите на меня и видите только руки, убившие вашего внука.
Он изогнул губы в горькой гримасе и уставился на свою пиалу с чаем, медленно покручивая ее.
– Вы умеете использовать правду и эмоции, ваше величество. Даже не знаю, благодарить ли вас за прямоту, восхищаться бессердечностью или ненавидеть за то, что вы совсем не чудовище, каким я хотел бы вас видеть.
Ответила я не сразу: своими резкими словами он как будто вонзил нож в собственное сердце. Ему разрешили признать, что внук краткое время занимал трон, возвысили семью, позволили увидеть, как Дзая хоронят с подобающими почестями, но не позволили скорбеть. Слишком много всего навалилось, слишком много людей наблюдало за его действиями на этой сцене. Но все равно это горе жило в нем – тяжелое, неподатливое, с острыми краями, словно кто-то заставил его проглотить осколки стекла. Я хорошо это понимала, переживая собственное горе. Столько жизней я не оплакала. Когда я смогу остановиться? Отдохнуть? Выплеснуть свою печаль, а не только отчаяние?
Мне хотелось протянуть руку через стол и положить на его ладонь, дать ему понять, что он не один, но это было бы слишком, как бы мы сейчас ни были откровенны. Честность. Сочувствие. Сострадание. Прикосновение. При дворе такое непозволительно, максимум можно позволить себе молчаливую солидарность.
– У меня есть… план, – сказала я, после того как мы посидели немного в молчании, потягивая чай.
Я не собиралась вот так все ему выкладывать, но мне хотелось ему доверять. Хотелось надеяться, что он на самом деле на моей стороне.
– Хитроумный план или авантюрный, но внушающий надежду, ваше величество?
– Скажем, и то и то. Надо изгнать чилтейцев из Кисии еще до начала зимы, иначе, как вы сами прекрасно понимаете, они укрепят свои позиции. Поэтому я не выйду замуж за доминуса Виллиуса. Я вступлю в брак
