class="p1">Я еще не встречал Рождество в Четтервиле. Но если я каким-то образом переместился в будущее, то, возможно, мальчик по имени Говард, чье тело сейчас занимаю я, находится в моем теле. Возможно, он в таком же замешательстве и вместе мы сумеем найти выход или хотя бы донести случившееся до окружающих.
Я собираюсь с духом и двигаюсь ко входу. Но вдруг в окне появляется молодая женщина с младенцем на руках. И эта женщина не Джуди. А следом подходит мужчина, приобнимает за талию, целует в щеку ее, а потом наклоняется к малышу. И этот мужчина не я.
Выходит, я все-таки в прошлом. Или в том будущем, когда меня в Четтервиле уже нет? Только теперь до меня доходит, что можно посмотреть дату на смартфоне. Достаю его из кармана, гляжу на экран. Вот как… Я переместился на два года назад. Вдруг телефон начинает звонить. Входящий вызов от абонента «Джуди». Как? У меня ведь не было списка контактов. Принимаю звонок, подношу к уху, но слышу только гудки. Да какого черта! Перезваниваю. «Набранный вами номер не существует». Ну да, ну да. Опять эта старая песня.
Склонив голову, нехотя тащусь обратно — в чужой дом, к чужому столу, наблюдать за чужой радостью.
Когда я возвращаюсь во двор и собираюсь подняться на крыльцо, замечаю маленькую фигуру, лежащую справа от ступеней. Знаете, дети так иногда делают. Падают спиной в пушистый снег и машут руками, как крыльями, потом встают и любуются отпечатком в виде ангелочка. Только вот эта фигура лежит неподвижно.
— Уилли? Ты что здесь делаешь? Замерзнешь ведь.
— Может, я и хочу замерзнуть.
Из уст девятилетнего мальчика эта фраза звучит жутковато. Разве в таком возрасте не положено думать в Рождество о карамельках, машинках и полетах на санях с Сантой?
— А ну-ка хватит говорить ерунду. Иди сюда. Расскажи, что тебя так расстроило?
Подхватываю его под мышки, вытягиваю из сугроба и пытаюсь затащить в дом.
Но мальчик сопротивляется, вырывается и усаживается на крыльцо.
Из дома доносятся звуки музыки. Похоже, никто и не заметил его исчезновения.
— Ты меня расстроил. Ты во всем виноват!
— Я? Почему это я?
— Я знал, что Том меня ненавидит с тех пор, как мы познакомились…
Так, выходит, они не братья?
— Когда мама и дядя Питер начали жить вместе, я так обрадовался, что теперь у меня будет брат и папа, — Уилли всхлипывает и вытирает нос мокрой от снега варежкой. — Но Том совсем не был рад. Ему не понравились ни мама, ни я. У меня никогда не было папы. А у Тома мама была, хоть и давно. И я слышал, как он кричал, что зря дядя Питер привел домой чужую тетку, когда его мама еще может вернуться. И про меня он тоже всякое плохое говорил. Я думал, что хотя бы Рождество мы встретим как настоящая семья. Старался быть хорошим, послушным, нарисовал красивую открытку, где мы все вместе, — продолжает он, прерываясь на всхлипы. — Но пришел ты и все испортил. Том и так все время говорит только о тебе! Когда ты рядом, он вообще на меня не смотрит. Зачем ты пришел?
— Прости. Ты прав. Я не хотел портить ваш праздник. Но мне некуда было идти…
— Иди к своей семье.
— Я бы с радостью. Но не знаю как. Не знаю, где они. Грустное получается Рождество, правда?
— Угу, — соглашается Уилли.
— Но мы ведь можем дружить все вместе.
— Честно? — оживляется он на секунду, но тут же снова поникает. — Ничего не получится. Том не захочет.
— А у меня есть идея! Только давай договоримся. Никому не говори о нашем плане.
Ребенок охотно кивает.
Когда мы заходим в дом, Аннабель как раз заглядывает в прихожую.
— А где вы были, мальчики? Мы с Питером танцевали, и вдруг я заметила, что вы оба куда-то пропали.
— Да так, Аннабель, просто вышли поиграть в снежки.
— Хм… Больше не уходите без предупреждения.
— Хорошо, мам, — отзывается Уилли.
— Давайте же, скорее раздевайтесь и мойте руки. Пирог остывает.
Остаток вечера я провожу с Уилли и не обращаю никакого внимания на старшего брата. Наш план состоит в том, что Том должен увидеть, как нам весело, и присоединиться. Под веселый хохот я катаю парнишку на спине, мы вместе запускаем поезд по механической железной дороге и строим замок из конструктора. На все попытки Тома отвлечь меня каким-либо другим занятием, я отвечаю фразами вроде «давай потом, только доиграем, это так весело».
И вот, поймав момент, когда Аннабель с Питером покинули помещение и мы остались в гостиной одни, Том вдруг разбегается, сносит меня с ног и бьет кулаком по лицу.
— Эй, за что это? — спрашиваю я, потирая лоб.
— Я думал, мы друзья. А ты, оказывается, пришел, чтобы дурачить моего младшего брата. Такой весь хорошенький, да? — рычит он, стоя надо прямо мной. — А я теперь у вас плохой? Решил нас рассорить? Украсть его у меня? Завидуешь?
— Да я не…
— Иди сюда, Уилли. Хочешь, поиграем в приставку вдвоем или пойдем лепить снеговика?
Том притягивает Уилли к себе, и тот радостно его обнимает, но потом спохватывается:
— Давайте лучше играть все вместе.
— Так ты с ним заодно! — снова начинает злиться Том.
— Не-ет, Том. Пожалуйста, не ругайся. Говард хороший. Он не хотел нас рассорить, а наоборот, хотел, чтобы ты увидел, как здорово дружить всем вместе. Поэтому и начал играть со мной.
— Это правда? — строго смотрит на меня Том.
— Да, Уилли сидел на улице совсем один, и я решил, что стоит найти что-то веселое для всех.
— Но почему ты мне просто не сказал?
— Чтобы ты понял, как обидно быть одному, когда все вокруг развлекаются, ведь до этого ты никого не слушал, — проговариваю я и зажмуриваюсь, готовясь опять получить по лицу.
Но Том не двигается. Открываю один глаз и вижу, что он стыдливо уставился в пол, а Уилли так и не отлипает от него. Дверь в гостиную внезапно распахивается, ко мне подбегает напуганная Аннабель и начинает причитать:
— Что здесь произошло? Говард, ты в порядке?
— Ничего. Просто споткнулся, упал и ударился об угол стола, — объясняю я и сажусь.
— Будь аккуратнее. Что я скажу твоим родителям? Дай-ка посмотрю, — она наклоняется. — У тебя же шишка. Сейчас принесу лед.
Она оборачивается и охает от удивления, наконец осознав, что братья стоят в обнимку.
— Не волнуйтесь, Аннабель, мы с Улли сами принесем, — с улыбкой объявляет Том.
И в этот момент у меня перед глазами начинает мутнеть, а затем комната и люди в ней исчезают…
Глава 17. Чей это дом?
Просыпаюсь в спальне, в своей постели. На всякий случай ощупываю себя всюду — тело, кажется, тоже мое. На часах пятнадцать минут седьмого.
