class="p1">– Ну, исповедь не устроил, если вы об этом. Сказал только, что он ведьмар – но это я бы и так поняла, ему пару раз пришлось использовать магию. Строго по делу, если что!
– Не сомневаюсь в этом, – усмехнулся Усачев. – А про свое прошлое рассказал?
– Только про то, что он из какой-то провинции, да и то не упомянул, откуда именно. Сказал, что перевелся сюда из Витебска. Он не болтает.
– Это похвально, но давай я все же заполню пару пробелов. Например, говорил ли он тебе, что он гений?
– Э-э… да как-то к слову не пришлось…
Пилигрим, в то время еще Петр Якунин, действительно родился в провинции – той, для которой определение «глухая» не становится оскорблением. Его семья была из ведьминских кланов, приверженных старым традициям. Естественно, такая приверженность принесла бы им немало проблем и в большом городе, и даже в обычной деревне. Поэтому они еще несколько поколений назад переселились на хутор, затерянный среди лесов и болот.
Это отстранило их от цивилизации, но это же позволило сохранить многие ведьминские традиции, утерянные иными семьями. Родственники Пилигрима становились наставниками, охотниками и целителями. Он же с ранних лет проявил уникальные способности, но этого от него ожидали с младенчества.
– Его родители удачно сошлись, – пояснил Усачев. – Обычно ведь как бывает? В паре кто-то со способностями, а кто-то – нет, вот как у твоих родителей.
– У моей мамы скорее знания, чем способности, – уточнила Рада.
– Тем не менее, семья ваша в мире нечисти известна, а вот отец влился со стороны. У Пилигрима же оба родителя со способностями. Из хуторских его отец, его мать, хоть и из большой деревни, а тоже ведьма. Слияние кровей двух кланов – это всегда событие. С тех пор, как договорные браки отменили, оно стало редким, а тут получилось естественным образом.
От такой выдающейся пары ожидали полный дом детишек с уникальными способностями к ведьмовству, но судьба распорядилась иначе. У них родился только один сын, зато уж он обладал уникальным даром. Пилигрим все схватывал на лету, он легко усваивал и магию, и науки. В школу он не ходил, ему хватило домашнего обучения.
Но после этого ему на хуторе стало попросту тесно.
– Тут нужно понимать, что дело не только в магии, – задумчиво добавил начальник градстражи. – У всех ведь своя природа. Пилигрим не мог стать мирным целителем или просто проводником, передающим знания дальше. У него неспокойная душа, ему не чужда жажда охоты и запретной магии. Законных способов получить право на такое активное использование магии не так уж много.
– И градстража – один из них?
– Дающий самую большую свободу, если честно.
Из-за редкого ума Пилигрим усвоил всю школьную программу в четырнадцать лет. После этого он попытался поступить в академию градстражи, но ему сразу отказали. Его даже к экзаменам не допустили, решив, что его появление – это просто каприз деревенского дурачка.
Он обиделся, но не сдался. Он поступил в гимназию при академии, где пять лет готовили будущих курсантов. Пилигриму пять лет не понадобилось, он за год доказал преподавателям то, что уже прекрасно знал сам: его нельзя оценивать по общим канонам, он на многое способен.
Вот тогда ему разрешили испытать себя на экзаменах, которые он сдал блестяще. Его не могли не зачислить. В первое время другие курсанты, которые были значительно старше, еще пытались общаться с ним снисходительно, но Пилигрим быстро обозначил свое истинное место. Как и многие его предки, в душе он был одиночкой, он не хотел становиться лидером, потому что ему это было неинтересно. Но и согласиться на роль ведомого он не мог, это претило его честолюбию. Поэтому он заставил окружающих уважать себя, однако близких друзей так и не завел. Он с отличием закончил академию градстражи в Витебске, там же и начал службу.
Те, кто считал, что его поступление было капризом малолетки, ошиблись. Пилигрим определенно был на своем месте, ему нравилось выполнять задания, он не прекращал работать над собой и ничего не боялся. Он вполне уверенно строил карьеру, и уже через несколько лет его пригласили в Минск. В градстраже признавали, что мало кто из молодого поколения мог бы с ним сравниться.
– Как видишь, он был заточен на повышение, на то, чтобы побеждать, – заключил Усачев. – И если он написал заявление о самоотводе, значит, это действительно было необходимо. Это не слабость, и он не «просто испугался шутки какого-то там дива». Он знает, что делает.
– Вообще-то, вы перепрыгиваете через очень важное обстоятельство, – не выдержала Рада. – Служебное расследование! Что он такого сделал?
– Он зазнался. К сожалению, при всех своих талантах, Пилигрим все равно оставался молодым человеком с небольшим жизненным опытом. А опыт – это такая штука, которую никакими знаниями из книжек не заменишь, ты запомни, тоже пригодится. Пилигрим слишком часто слышал о том, что он гениален. Из-за этого он решил, что имеет право на запретный ритуал. Он провел этот ритуал и попал под следствие. Иного за такое сразу уволили бы или отправили за решетку. Но с Пилигримом решили разбираться отдельно, потому что он по-настоящему ценен для градстражи. Именно тот случай научил его ответственности – за себя и за других.
– Ага, а еще тот случай в паре с этим случаем может погубить его карьеру!
– Да. Но в жизни есть то, что дороже карьеры. Сама жизнь, например.
Раде теперь еще больше хотелось узнать, в какой обряд влез Пилигрим. Зачем, если он и так был на вершине? И к чему это привело? Память немилосердно подбрасывала все те вспышки агрессии, которым Рада стала свидетельницей, все проявления способностей, которых у ведьмара быть не могло. Это, вероятнее всего, и были последствия ритуала.
Вот только Усачев уперся, это чувствовалось. Вряд ли он вообще допускал возможность пойти ей навстречу, ему просто хотелось доказать ей, что он прав.
Типичный цмок…
Рада решила зайти с другой стороны:
– Хорошо, ну а как же дело? Разумно ли менять напарника прямо сейчас? Пилигрим очень много знает о том, что случилось! А кому-то другому мне придется объяснять, и не факт, что он поймет.
– Не переживай, не придется, – усмехнулся Усачев. – Потому что никакого дела тоже нет.
– Не поняла… Но Канзабуро-сана еще не нашли! Вы что, снова будете настаивать, что он просто загулял?
– Нет, не буду. Его продолжат искать, однако делать это будешь уже не ты. Во-первых, это вышло за пределы детективной самодеятельности. Во-вторых, след потерян. Чтобы отыскать хоть какое-то его подобие, градстраже придется
