Книга Электрический бал - Михаил Александрович Жарчев

– Жорж знает места, где можно бесследно затеряться. Я с удовольствием организую вам встречу с ним. Но до этого вы наградите меня суммой денег, которая позволит мне скрыться и жить в безопасности в Европе.

– Это большие деньги, князь! Почему вы считаете, что мне не проще сдать вас полиции?

– Потому что, дорогая графиня, вам, очевидно, позарез нужен этот иностранец. И, судя по тем отчаянным поступкам, которые вы совершаете, – а, согласитесь, спасти такого человека, как я, и буквально сделаться моим сообщником, поступок чрезвычайный, – вы уже многое перепробовали. И теперь я, возможно, ваша последняя надежда.

Князь поднял чашку и отпил остывший уже чай.

– К тому же неподкупный, принципиальный Победоносцев, – продолжил он, – сделает всё, чтобы отправить вас на каторгу за пособничество вместе со мной.

Графиня долго, сжав губы, смотрела на князя.

– Если ваш знакомый действительно знает, как найти его. Если он достанет приглашение. И только после этого я дам вам столько, сколько вы просите.

Она встала и, гордо держа голову, пошла к выходу.

– Прекрасный чай, – крикнул вдогонку князь, делая большой глоток. – Исключительный, исключительный сорт.

* * *

Виктор Георгиевич глотнул кофий из фарфоровой чашечки, затянулся из длинной трубки и запел от удовольствия: «Мне много благ сулят они, не обмани-и-и, не обмани-и-и».

За окном невпопад надрывались синички. Солнечные лучи пронизывали занавески и припекали спину. Прохладный ветер заносил в кабинет ароматы сирени и колыхал необъятные усы обер-полицмейстера.

Он отложил перо на подставку и осмотрел ровные, как ряды гвардейцев, буквы. Ни одна капля чернил не запятнала поверхность – в противном случае пришлось бы, конечно, переписывать.

Удовлетворившись, он схватился за рукоятку пресс-папье, выполненную в виде расправившего крылья журавля, и прокатал его полукруглой поверхностью по листу.

Излишки чернил впитались в шершавую ткань промокательной бумаги и оставили на ней призрачное отражение.

Победоносцев сложил письмо вдвое, засунул в продолговатый конверт и запечатал сургучом, по обыкновению втянув терпкий приятный запах.

На глаза ему попался другой конверт, который он уже несколько дней игнорировал. Тёмная бумага и шоколадная печать выдавали в нём очередное великосветское приглашение. Победоносцев поморщился, но на этот раз не сумел побороть собственную порядочность. Он схватил назойливый конверт и вскрыл. Оказавшаяся внутри надушенная ландышем карточка сообщала:

«В день рождение сына нашего Савелия Фёдоровича покорнейше просим вас пожаловать на бал, вечерний стол и невиданное праздничное представление, на коем загадочным гостем будут явлены публике удивительные чудеса! Ждём вас сего 13-го мая в 8 вечера. Фёдор Савельевич и Акулина Еремеевна Шереметевы».

Победоносцев взвыл. Он терпеть не мог провинциальных московских балов. Но повод был значительный. Как и адресант.

Граф Шереметев был в городе персоной видной и оставался, кажется, последним настоящим хлебосолом, защитником дворянских традиций и, судя по всему, убеждённым пьяницей, потому как Победоносцеву ни разу не довелось увидеть его трезвым.

Обер-полицмейстер отбросил приглашение на край стола. Всё это было очень некстати и не вовремя.

Раздался стук в дверь.

– Войдите.

В кабинет вкатился гигантский ком из протокольного сукна, который при ближайшем рассмотрении оказался полицмейстером Брейстером.

– Ваше превосходительство, тело нашли.

– Тело? Чьё? – вскочил Победоносцев.

Всё спокойствие улетучилось из него.

– Похоже, что беглого князя, Ваше превосходительство. Но доподлинно неизвестно.

– Как это неизвестно?

Брейстер подошёл к столу, наклонился и зашептал, выпучив водянистые глаза:

– Обстоятельства-с не позволяют.

– Ну говори, мил человек, говори! – не выдержал обер-полицмейстер.

– У покойника головы нет.

Победоносцев посмотрел на подчинённого, пытаясь понять, шутит ли он. Но потом вспомнил, что Брейстер шутить не умеет.

– Куда же она делась по-твоему?

– Не могу знать. Срезана неизвестными лицами. Нечистая, говорят.

– Кто говорит?

– Люди, Ваше превосходительство.

– Что ещё люди говорят?

– Говорят, дьявол в Москву заявился. Вот и безобразничает. И что баронессу именно лукавый к рукам прибрал. За прелюбодейство. А теперь вот это.

– Так откуда ж они знают всё уже, люди твои! – Победоносцев ударил ладонью по столу, отчего Брейстер вздрогнул и попятился. – Приказано было всё в тайне держать!

– Так как такое скрыть? Весь город на уши встал.

Победоносцев до боли сжал челюсти. Он надеялся удержать новости хотя бы до следующего утра, когда виновника и заказчика смерти баронессы удастся изловить. Впрочем, как он теперь уже понимал, надежда эта была наивной.

– Что ж, едем!

На улице у экипажа Зыбкин протирал свои круглые очки.

– Ещё один труп, Ваше превосходительство, – сказал он. – Вдовин уже на месте.

Коляска затормозила около небольшого посеревшего особняка. У входа крутились дворник и пара квартальных. Кучка зевак галдели неподалёку, пытаясь разглядеть что-то в тёмной пасти раскрытой двери. «Начальник приехал», – сказал кто-то из них, завидев полицейский экипаж. Победоносцев соскочил со ступеньки на землю. Все стихли. Квартальные и дворник отдали прибывшим честь и проводили внутрь.

Победоносцев прошёл по коридору и оказался в зашторенной пыльной комнате. Трупная вонь полоснула по ноздрям. Он вынул платок, прижал к лицу и огляделся, к неудовольствию замечая безбожно истоптанный свежими следами своих подчинённых пол. Повсюду валялись доски, молотки, стамески и прочие предметы столярного промысла.

На столе в центре комнаты лежал посиневший обезглавленный труп.

Врач Вдовин стоял, склонившись, над кадавром и рассматривал его через увесистую лупу.

– А, Виктор Георгиевич. Вот и вы. А мы с мсье заждались вас.

– Что мы здесь имеем?

– Летальный исход-с.

– Шутки в сторону, – пробурчал Победоносцев. – И откройте окна, бога ради.

Жандармы кинулись к окнам. Через мгновение в помещение ворвался свежий воздух и закрутил клубами пыль, сделав её почти осязаемой. По углам тревожно заколыхалась древесная стружка.

– Труп мужчины, возраст около пятидесяти, – задекламировал Вдовин.

Зыбкин, который предпочёл держаться подальше, у дверей, раскрыл блокнот и застрочил карандашиком.

– Голова аккуратно отделена острым предметом (скорее всего, хирургическим инструментом), – продолжил доктор. – Сама голова на месте преступления не обнаружена. На теле видны круглые отверстия неясного назначения в районе паха, груди и шеи.

– Что за изуверство, – перекрестился Брейстер.

Победоносцев обошёл труп по кругу.

– Наш беглец, надо полагать?

– Сомневаюсь, – протянул Вдовин. – Староват. Да и, если судить по трупным пятнам, смерть наступила более двух дней назад. А ведь ещё вчера, как вы помните, наш князь довольно резво бегал, что для трупа, согласитесь, несвойственно.

Победоносцев устало посмотрел на Вдовина. У доктора было довольно мрачное чувство юмора.

– Если хотите поумничать, скажите тогда, кто это?

Доктор пожал тощими, почти мальчишескими плечами, на которых висел аккуратный старенький пиджачок:

– Документов при теле не нашли. Могу сказать одно: этот человек точно не из хитровского отребья. Тело больно холёное. Да и руки работы не