На ночлег их устроили в роскошном загородном доме старшего из Мыльниковых.
В лесу. У озера. Все удобства. Места — вагон! Целую роту разместить можно. Чего еще желать-то?
Вечером, сугубо мужской компанией, приняли по сто пятьдесят «армянского». Да-да, того самого, что перед Новым годом презентовало нашим героям руководство НКГБ через Копытцева. Так вся бутылка и ушла — чего с ней долго цацкаться? Юрий Николаевич был просто в восторге от качества напитка. Недаром, значит, Ярослав тащил коньяк с собой за тысячи километров…
— Знатная штуковина! — причмокивал шведский подданный. — И это у вас… у нас… можно купить в любом магазине?
— Ну, не в любом, конечно… Однако же если постараться, то… — неуверенно начал агент Вождя, которому самому уж очень давно не приходилось ничего приобретать в винно-водочных отделах советских «Гастрономов».
— Короче, понял! — словно казак шашкой, рубанул ладонью воздух старик. — Кто ищет, тот всегда найдет!
— Точно, — согласился с ним Мыльников-младший. — Так всегда было на Руси. И долго еще будет!
* * *
Наутро Ярослав проснулся знаменитым.
По радио бесконечное количество раз крутили его слова: «Я его личный ангел-хранитель» и заверения Мыльникова: «Очень скоро вы о нем узнаете!»
При этом шведские репортеры рассмотрели в действиях молодого русского ученого некие профессиональные навыки, свойственные лицам, занятым совершенно иным видом деятельности: телохранителям, спецназовцам, профессиональным спортсменам, посвятившим свои жизни силовым, все чаще — модным восточным — единоборствам.
— Вот скажите, где можно научиться так ловко уворачиваться от толчков и даже встречных ударов, чтобы не пропустить и одного из них? — восхищенно высказывался Олаф Свенсон, характеризуя увиденное в аэропорту. — Не иначе как в каком-нибудь спецподразделении всемогущего НКВД. Говорят, этот парень — кандидат философских наук. Надо бы проверить его квалификацию, а то вдруг коммунисты под личиной профессора-гуманитария заслали в нашу любимую и нейтральную страну очередного своего агента?
Оказалось, что совсем недавно в этой стране была разоблачена и отдана под суд мощная ячейка «Красной капеллы», правда, целиком и полностью состоящая из местных жителей, граждан Швеции; однако это не мешало ультрапатриотичным (на словах) служителям СМИ усматривать вездесущую «руку Москвы» чуть ли не в каждом встречном. Особенно — приезжем.
А Плечов и вовсе прямиком из СССР прибыл!
Практически — из империи зла (хотя такая формулировка тогда еще, пожалуй, нигде не звучала).
Правда, с ним рядом — «гражданин мира», широко известный на Западе своими антисоветскими взглядами, его заподозрить в симпатиях к большевистскому учению чрезвычайно трудно… Да и отец Мыльникова — очень известный в Швеции ученый, монархист по убеждению. Но все же, все же…
Доверять Советам — себя не уважать.
Те ведь только и ждут, чтобы устроить какую-нибудь пакость в пику признанным мировым демократиям!
* * *
Когда в послеобеденную пору Плечов вместо обычной для большинства европейцев дремы предпринял внеплановый обход окрестностей, то сразу же заметил по ходу справа какую-то необычную яркую вспышку в близлежащих кустах.
Кусты были голые, без листьев (не май месяц!), но все же какое-то укрытие…
С подобным явлением Ярослав уже сталкивался — в Москве, еще до командировки в Ленинград[20], и прекрасно знал, что это «не смертельно». Но и спускать подобное поведение всяким аферистам, которых позже — лет так через десять — назовут итальянским словом «папарацци», он не собирался!
Поэтому, свернув за поворот, быстренько укрылся в самой гуще приусадебной рощи и… ненадолго потерялся.
Спустя несколько мгновений на тропе появился Свенсон. Сначала он лишь растерянно озирался по сторонам, но вскоре обнаружил на снегу отпечатки чьих-то следов и уверенно шагнул вперед.
— Ку-ку! — в тот же миг, откуда ни возьмись, вынырнул перед самым его носом Плечов и спокойно забрал из обмякших рук журналиста фотоаппарат, намереваясь засветить пленку.
— Прошу вас, не надо! — на чистейшем русском языке взмолился Олаф. — Американские коллеги обещали хорошо заплатить мне… И озвучили цифру, которая легко делится на два.
— Спасибо. Мы — русские — не продаемся, — разведчик собрался довершить начатое, но вдруг передумал. — А давай мы сделаем так… Ты рассказываешь мне о человеке, сделавшем тебе столь щедрое предложение, а я возвращаю тебе «Кодак». Хотя нет… Постой… Я сам угадаю его фамилию, а ты лишь подтвердишь мою правоту легким кивочком головы… Де Бии или Дибински… Так?
— Я, — грустно выдавил Свенсон.
— Вижу, что ты! — взъярился Ярослав (аж глаза из орбит выкатились от нахлынувшей на него внезапно злобы). — Он или нет? Говори, сука!
— «Я» по-шведски, как и по-немецки, означает «да», — испуганно пояснил журналист.
— Шайзе![21] — сердясь на самого себя за незнание столь элементарных вещей, сплюнул наш главный герой и довольно рассмеялся. При этом он отметил, что проникается какой-то даже симпатией к этому, в общем-то ничего плохого ему не сделавшему (пока), простому шведскому парню, и предложил: — Давай поступим так… Ты рассказываешь мне все, что знаешь об этом трутне, а я гарантирую тебе эксклюзивное право на съемку всех наших перемещений. Идет?
Глаза Свенсона радостно блеснули.
— Я согласен! — воскликнул он. — Этот человек позвонил мне из своего Лондонского офиса и предложил работу… Мол, сам он не успевает: приедет в Стокгольм лишь послезавтра. Попросил, чтобы я поснимал этих русских. Вас то есть… Пообещал, что, как только приедет, сразу рассчитается.
— Вы были знакомы раньше?
— Да… Как это у вас говорят? Шапочно. Я уже не раз оказывал ему разные мелкие услуги. Он платил. Хорошо. Много.
— Прекрасно… Как только он появится, дашь знать.
— Но как?
— У нас дома есть телефон, — усмехнулся Плечов. — Позвонишь по этому номеру. Вот держи… — Ярослав протянул своему журналисту визитную карточку старого Мыльникова, целый ворох которых он обнаружил на журнальном столике в летней веранде.
Парочку сразу прихватил с собой. Так просто. На всякий случай.
И надо же! В первый же день они пригодились…
«Дар предвидения у меня открылся, что ли?» — подумал секретный сотрудник.
Глава 7
На берег озера Плечов в тот раз так и не попал. Разобравшись со Свенсоном, быстренько вернулся «домой» и сразу же увидел Мыльникова-старшего, расположившегося посреди каминного зала в роскошном кресле со свежей газетой в руках.
— Это ты, Ярослав Иванович? — строго спросил старик.
Секретный сотрудник решил, что отрицать этот факт нет смысла, и коротко доложил:
— Так точно!
— Молодец… Правильно отвечаешь! Служил? — с уважением поинтересовался профессор.
— Да. Срочную. На Красной Северной флотилии, так она тогда называлась.
— Красота… — Юрий Николаевич что-то прикинул и задал очередной вопрос: — Сам откуда родом?
— Из Минска.
— В школе хорошо учился?
— Неплохо, — не стал вдаваться в подробности Плечов.
— Звание какое-нибудь имеешь?
