– наблюдал за искрами, взлетающими в ночное небо, пока исцеляющая сила обруча и браслетов настройщика успокаивала боль в языке, голове и всем теле.
Тайрон же казался вырубленным из тех же древесных стволов, которые он расшвырял, чтобы расчистить место для лагеря. На затылке у него вздулся огромный черный кровоподтек, и сег ругался последними словами, копошась под днищем флаера. При этом он даже не потрудился оттащить в сторону рассеченные таинственным оружием тела, и, когда приближался к костру, Питер старался не думать о происхождении темных пятен на его тунике и штанах.
Земля, это просто развороченная земля. Наверняка.
– Все, процесс пошел, – Тайрон устало выдохнул, достал из внутреннего кармана куртки пищевые капсулы и закинул в рот сразу пять штук. – Через пару часов двинемся. Чертовы охотники, чтоб им на том свете мало не показалось! Будешь?
Он протянул Питеру сосуд со спиртным и тот машинально его принял. За годы в Омороне он привык к крепкому алкоголю и больше не падал замертво от пары глотков, как когда-то в Башне.
– Как… они посадили флаер?
– Магнитная ловушка перехватила управление. Для любого, кто живет вне Оморона, флаер – лакомый кусок. Не говоря уж о том, что на нем можно попытаться проникнуть в город.
– А их не примут? Я думал, в Оморон принимают всех.
– Скажешь тоже! – Тайрон пренебрежительно махнул огромной ручищей в сторону флаера. – Кому эта рвань нужна? Там и так народу полно – отборного народу, всекаешь? С почищенным, модифицированным генотипом. А этих даже в Ясион не пустят, хоть они тоже свистят, будто никому не отказывают.
Он снова занялся ужином, запивая капсулы резко пахнущим алкоголем. У Питера аппетит напрочь отбило – он молча прихлебывал из сосуда и смотрел, как полыхает раскаленная, ярко-алая сердцевина толстых поленьев, прежде, чем превратиться в золу. Уже много лет он не сидел в лесу, у ночного костра, и если бы не обстоятельства посадки, получил бы от такого времяпровождения огромное удовольствие.
– Ты… сильно тоскуешь по Оморону? – внезапно спросил он и вздрогнул, – расслабленный выпивкой мозг озвучил то, что он совсем не собирался выпускать из своих мыслей.
Но Тайрон как будто не удивился вопросу, лишь скрестил руки на груди и пожал могучими плечами.
– Да не особо. Не шибко-то мне там везло – ну разве что в самом начале… в Трущобах я на своем месте.
– А у тебя там… есть кто-нибудь? – от выпивки чувство стыда притупилось, и все же Питер побагровел, надеясь только, что это спишется на жар от костра. Но он просто обязан был знать. Обязан.
На этот раз Тайрон впился в его лицо раскосыми глазами, но не осклабился, по своему обыкновению. Сделал хороший глоток из сосуда и вытер рот рукавом.
– Ничего такого, о чем стоило бы говорить. Хотя, кто знает… ну, в смысле, как это должно быть – когда по-настоящему?
Мягкая волна укачивала Питера, да и стресс сказывался – он прилагал страшные усилия, чтобы не заснуть. В отличие от оморонцев он не боялся ночного леса и даже спустя десять лет чувствовал себя в нем, как дома. Пусть это был и чужой лес.
– Я пока не встретил Фэлри, тоже не знал, – он смотрел в костер – языки пламени напоминали золотые пряди волос, взмывающие вверх от легкого дуновения ветра, – в тот год… ну, после Барьера… все мы искали место в изменившемся мире, и я – ну ты понимаешь…тень угрызений совести слишком длинна. А Фэлри… ему не надо было ничего говорить, как-то меня успокаивать. Рядом с ним я всегда испытывал радость… без всякой причины. Один короткий взгляд, улыбка – и я знал, что не один. Но порой… этого было мало. Все было очень просто и очень сложно.
Смолистые поленья уютно потрескивали, багровый отсвет превращал пространство вокруг костра в маленький, теплый мирок, дарил обманичивое ощущение безопасности.
Сполохи от огня прыгали по неподвижному лицу сега. На мгновение Питеру показалось, что на нем что-то блеснуло, он даже глянул вверх – дождь, что ли? Но никакого дождя не было, черные верхушки деревьев знакомо покачивались в чуть более светлом небе, полном поразительно крупных звезд.
Голова закружилась, Питер опустил взгляд и с трудом сфокусировал его на Тайроне. Забавно, насколько его грубо вылепленная личина гармонировала с обстановкой – легко было представить сега с топором в руках или в поле за плугом. А вот за созданием морфо-картин – нет. Это напомнило Питеру о том, что ни одного человека невозможно узнать до конца, как он, очевидно, никогда не знал и не понимал Фэлри.
Настроение сразу же испортилось. Питер поерзал и вдруг неожиданно для самого себя произнес:
– Спасибо. За то, что спас мне жизнь – даже дважды.
Тайрон отвел глаза, поскреб пятерней бритый затылок и сморщился от боли.
– Да это, как бы… ну, в общем, типа моя вина. Надо было сразу подняться повыше, но от этого башка и уши начинают болеть тварски. Не выношу. Вот, надеялся, что проскочим, да не вышло.
Повисла неловкая пауза, которую никто из них не знал, как заполнить.
Питер не выдержал первым:
– А Ясион… какой он?
Тайрон сполз на землю, оперевшись спиной о поваленное дерево, на котором сидел, заложил руки за голову и смачно зевнул.
– Какой? Да похож на Оморон, наверное.
– Ты там ни разу не был? – удивился Питер.
– А чего я там забыл?
Питер растерялся.
– Но… ты говорил, что у тебя там связи, что ты знаешь людей, которых можно спросить…
– Ну конечно, есть, – нетерпеливо перебил его Тайрон, – чтобы их завести, не нужно тащиться туда собственной персоной! Тем более что тот, кто хоть раз побывал в Ясионе, в Оморон вернуться уже не сможет.
– Т-то есть как не сможет? – сердце Питера ухнуло куда-то в низ живота.
– А они какой-то маркер на генотип ставят, и привет, в Оморон тебя уже не пустят с ним.
– И ты только сейчас говоришь мне об этом?!
– А что? – Тайрон вдруг резко выпрямился, глаза сузились в крохотные щелки. – Струсил, цветочек? Поворачиваем назад?
«Да! Да! – истошно вопило что-то в Питере. – Оморон! Инза! Хайлиан! Ты больше их никогда не увидишь, а Фэлри, быть может, и знать тебя не захочет! При условии, что ты вообще его найдешь».
Питер на миг прикрыл глаза, но тут же сжал кулаки и со злостью произнес, словно выплевывая слова в полное предвкушения лицо сега:
– Мне все равно. Я решил найти Фэлри и не остановлюсь, что бы ни случилось. Понятно тебе, дубина здоровенная?
– Эй, зачем
