горла я не могу нормально соображать. Магия, которая всегда лежала на поверхности, ускользает от меня.
— А теперь, — продолжает Исольда, — встречное предложение. Ты отпускаешь мою сестру прямо сейчас, и я отпущу вас с целыми пальцами.
От ледяного голоса сестры по мне бегут мурашки. Рейз ни на секунду не ослабляет нажим. Холодное стекло спрятанного под платьем флакона вжимается в грудную клетку под его хваткой.
— Тогда как тебе другая идея? — Его голос звучит жестче, но привычных любезных ноток не теряет. — Ты отпускаешь Олани — или я забираю твою сестру с собой, присваиваю себе все, что найду в Хранилище Смертных, а потом убиваю ее.
Исольда колеблется, ее взгляд перебегает с его лица на мое. Она не понимает, блефует он или нет.
Мне кажется, что он слегка ослабил хватку, но я не уверена. Однако укол холодного железа напоминает мне: наш легкий флирт на празднике Лейры Уайлдфол ничего для него не значит. Моя жизнь — ерунда. Я всего лишь подменыш. Он убьет меня; хоть решительно, хоть нет — это будет не важно, когда я утону в луже собственной крови.
Исольда не отводит от меня глаз, словно просит что-то придумать. Она обращается к Рейзу, но ни на секунду не теряет со мной зрительный контакт. Я не понимаю, что она пытается мне сообщить.
— Она пока сдерживается, но…
Ее слова обрывает резкий треск и стон. Глаза Исольды закатываются, и она валится на землю, как плохо натянутая палатка во время бури.
Олани знала, какая рука у Исольды ранена и потому слаба. Она просто ждала подходящего момента для атаки — и вот уже стоит на коленях в грязи, вцепившись в свой посох и глядя на распростертую без сознания Исольду. Проклинаю себя за то, что не уловила ее намерений.
— Исольда! — Я бросаюсь на Рейза, и мне все равно, на что он решится. Нужно вырваться. Нужно к сестре.
Рейз пытается меня удержать.
— Успокойся… ты… наконец!
Я резко взмахиваю локтем, бью его прямо в нос, и мне удается вырваться и не получить ножом. Значит, он все же блефовал.
— Слушай, подменыш…
И тут до меня доходит, кто я для него. Он не считает, что я вообще способна беспокоиться, жива Исольда или мертва. Я подменыш, я только выгляжу как человек, и у меня — компас. Он что-то говорит, но его слова — шум ветра и шелест дождя, потому что в данный момент они ничего не значат. Плевать, что он там болтает. Плевать, насколько разрушительна магия. Плевать, что я ее ненавижу, что она способна как принести мне желаемое, так и разорвать меня изнутри. А может, и то, и другое.
Какое-то холодное и чужое чувство опасно закрадывается в глубину моего сознания.
Уничтожь его.
Я не просто хочу защитить Исольду, удрать, выжить — я хочу, чтобы он видел, на что я способна. Я хочу, чтобы ему было больно.
Я тянусь к облакам, принимая дождь, стекающий по рукавам и попадающий мне в рот. Молния, как взволнованный пес, с нетерпением ждет моего зова. Я раскидываю руки — и она отвечает.
Вспышка пронзает небо, блестящая и белая, такая же бодрящая, как крик во все горло, с которым вбегаешь в холодное зимнее море.
— Рейз! — Олани бросается вперед, хватает Рейза, но молния просто поглощает их.
Предыдущий удар был пробным, слабее того, который следует за настоящей грозой. Достаточно, чтобы отшвырнуть неприятелей, но не навредить им. Тогда я сдержалась. Но на этот раз я призываю бурю, всю ее энергию в одной концентрированной вспышке.
Однако, когда воздух светлеет, они лежат на том же месте. Руки Олани подняты вверх и дрожат, словно она удерживает невидимый щит, а вокруг бегают отголоски молний, хотя они уже должны были рассеяться.
У меня перехватывает дыхание, и я застываю.
Она — чародейка.
Лицо Олани перекошено от напряжения, она потратила так много сил, чтобы отразить мою атаку, но мы обе знаем, что энергия должна куда-то деться. За волшебство нужно платить.
— Прости, — едва успевает сказать она, как все вокруг взрывается ярким белым светом.
Вся та мощь, которую я направила на них, разрывает мир пополам, бьет в середину груди. Я такого не ожидала, но вот она — цена магии.
Мышцы разом подводят меня, дрожат и деревенеют. Кожа горит. Внутренности пылают. Я полностью теряюсь во времени и пространстве, и все, что мне остается, — ослепляющая, добела раскаленная боль.
А потом все прекращается.
Я опускаюсь на колени, но они меня не держат. Падаю на землю рядом с сестрой, в грудь словно вонзили кол. Надо встать. Надо биться.
Я не могу пошевелиться.
В глазах все расплывается и меркнет.
Я вижу Исольду, и она, к счастью, дышит, хотя от виска к щеке тянется струйка крови. Остальное — нечетко. Боль так сильна, что я вот-вот провалюсь в подступающую черноту.
Мое бесчувственное тело окружает высокая трава, сквозь струи дождя просматривается серое небо.
Размытая фигура чуть поодаль распадается на две — темную и бледную.
На фоне облаков надо мной склоняется медно-красное пятно, на болящее плечо наступает тяжелый ботинок, и я слышу звенящий от злости усталый голос:
— У тебя есть кое-что мое, подменыш.
ЧАСТЬ 2
Глава 11
Дальше в памяти образуется провал. Сознание то включается, то выключается, пока мне наконец не удается стиснуть зубы, собраться и осмотреться.
Я жива, и это хороший знак.
А потом снова наваливается боль, и моя радость угасает. Из-за удара молнии каждый мой мускул непроизвольно свело, и
