птица. В провалах глазниц я увидела красные отсветы. Сама морда существа казалась облезлым черепом, наскоро затянутым в грубую кожу. И воняло от этой несусветной погани очень погано, да ещё с какой-то затхлостью.
От предвкушения смерти стало дико нехорошо. Сердечко так и подскакивало. Начало мутить, а огонь в груди стал по-настоящему распекать, будто там печку разожгли и подбрасывали полено за поленом. Страх был этими дровишками и его у меня хватало.
— Рихард! — завопила я, вспомнив, что надо звать на помощь.
Только поздно.
Чудовищная харя показала весь набор клыков и бросилась ко мне.
Я чуть не оглохла от собственного визга, но больно не стало. Только жар из груди куда-то ушёл, от чего мгновенно полегчало, хотя сердце ещё колошматилось, будто решило превратиться в отбивную.
Однако сразу разлепить веки я не решилась. Просто сидела, сжавшись в углу и дрожала. Глаза открыла только через пару секунд, когда услышала топот по лестнице.
— Твою мать, — выдохнул голос вампира. — Котёнок, ты живая?
— Нет! — пискнула я и ощутила, как по щекам потекли слёзы.
— Иди-ка сюда, — он подал мне руку, свободную от оружия.
Поднявшись на ватных ногах, я схватилась за холодную ладонь и осторожно, бочком обошла тушу с распластавшимися крыльями. Они заняли почти всю кладовую, так что и мне и Рихарду пришлось топтаться по этим перепонкам. Ещё я заметила, что из клыкастой пасти валит пар, будто чудовище решило превратиться в дракона, но почему-то померло, так и не сумев.
— Что здесь произошло? — вампир требовательно заглянул мне в глаза.
Я мотнула головой.
— Она мёртвая? — хрипло спросила я, чуть всхлипнув.
Блеснула сталь, рассекая шею чудовища.
— Теперь точно мёртвая, — сказал Рихард. — Пошли.
— Что это за твари? — спросила я, шмыгая носом и поднимаясь за ним.
— Алайсиаги, — вампиру удалось прорычать это непонятное слово, хотя ни одной «р» в нём не было. — В языческие времена мои предки почитали их богинями смерти.
Я бросила через плечо взгляд на чудовище, сглотнула и сказала:
— Очень их понимаю.
Глава 7. Рихард фон Шнайт
— Предки, что это за срань крылатая? — Радек подтолкнул мыском ботинка грудину зарубленной пташки. Вместе с Демиром и Войко они обступили распластавшуюся под фока-гиком тушу и повернулись к трапу, заслушав мои шаги.
— Ярочка! — обрадовался старпом и отложил пернач на сбухтованный канат.
Девчонка живо меня обогнула и устремилась в распахнутые объятия великана. Тот подхватил её и закружил, будто сто лет не виделись.
— Эмил, выходи, всё кончилось! — крикнул я, повернувшись к пустой бочке для пресной воды возле грота.
Мужичок затравленно выглянул наружу, после чего с робкой, извиняющейся улыбкой выбрался наружу. Я не собирался обвинять его в трусости. Проку от него в схватке никакого, а так хотя бы не пришлось выручать. Рыжему котёнку следовало бы поучиться.
— Прими руль, — бросил я бывшему бурлаку и прошёл к остальной команде.
— Кэп, так чего это за погань? Как ты их там обозвал? — вопросил Радек, когда я присел рядом с обезглавленным трупом.
— Алайсиаги. Просто голодные хищники, — соврал я. — Не знал, что они водятся в этих краях. Нам повезло, что никого не утащили.
— А третья где? — белобрысый недоумённо полез чесаться под повязку на голове. — Только не говори, что она к нам в кубрик заползла!
— У вас там очень уютное логово, как не заползти? — я постарался пошутить, но не вышло. — Не дрейфь, я её прибил, — с этими словами я посмотрел в светло-карие глазки девчонки.
«И даже не вздумай брякнуть, что это не так».
Ярочка обиженно поджала губки и отвернулась.
— Тебя ранили? — спросил Демир, покосившись на приятеля.
— Что? Ох, да ё-моё! — Радек посмотрел на своё плечо, где в прорехе виднелась серьёзная царапина. — Вот же паскуда! Достала меня!
Ткань рубашки наливалась кровью.
Кровью, сука…
Дёсны заныли, удержать в них клыки не получилось.
— Войко, займись раненым, — велел я, уперев глаза в отрубленную башку твари, которая оставила Радеку эту памятку.
Мой помощник положил лапищу матросу на плечо и повёл на перевязку в каюту. Ярочка присела на корточки рядом с вытянутыми фалангами крыла. Прикусила губу и потянула любопытные пальцы к тёмному когтю, но в последний момент отдёрнула их, подскочила и убежала вслед за Войко с Радеком.
Демир посмотрел наверх, где над фока-гафелем заполоскался парус, рассечённый когтями одной из ненавистных сучек. Мурадец прицокнул и спросил:
— Заштопать получится? — нужно отдать должное его выдержке и практичности.
— Если что, заменим, — я пожал плечами. — В крайнем случае, и без топселей идти можно, только в скорости потеряем.
Что крайне нежелательно, конечно. Особенно теперь, когда моему дядюшке стало известно, где меня искать. Сомневаться, он ли послал алайсиаг, я не собираюсь.
