как водится… Не на восход головой, а на закат. И когда солнце взойдет над небесными пастбищами, мы этого света не увидим. Мы не проснемся больше, Эркеле. Умрем окончательно.
Его объяснения прервали шорох папоротников, топот и громкое дыхание усталой лошади. Узники замерли в тревожном ожидании. Но всадником неожиданно оказалась Сестра Ойгора. Она была бледна. Судя по всему, Сестра приняла непростое для нее решение.
– Ты что здесь делаешь? – спросил Ойгор.
– Я пришла вас спасти. Если только ты мне поклянешься: все, что я слышала в аиле каана, – выдумки Охотника.
– Нет, все, что он сказал об Эркеле, – правда, – невозмутимо ответил Ойгор. – Только мы этим не навлекли никакой беды на народ.
– Ну почему ты такой? Как заноза в пальце, – плаксиво сказала Сестра и неловко спрыгнула с лошади.
– Ты меня бранишь, потому что любишь, – улыбнулся Ойгор. – Ведь никакая я не заноза. От меня тебе никогда не было хлопот. Я ничего не просил. А что бывает стыдно за меня – так отреклась бы давно от такого родства.
– Не могу, потому что действительно люблю, – сдалась Сестра. – Я вас освобожу, только чтоб глаза мои тебя больше не видели, Ойгор.
Она неумело разрезала путы Ойгора и отдала ему нож, чтобы он помог Эркеле сам. Ойгор едва встал, перебирая руками по стволу дерева и пачкая пальцы липкой смолой. Ноги затекли и не подчинялись. Он доплелся до Эркеле и освободил ее. Сестра тем временем отвязала от седла полотняный мешочек.
– Вот, немного еды вам в дорогу.
Эркеле бросилась на шею удивленной Сестре и принялась покрывать поцелуями ее щеки. Та сперва отшатнулась, но потом тоже заключила Эркеле в объятья.
– Ишь ты, таежное чудо…
– Спасибо тебе, спасибо! Я всегда знала, что ты хорошая!
– Ну, полно, – смущенно прервала ее Сестра, мягко отталкивая от себя. – Бегите.
– Легко сказать да трудно сделать, – улыбнулся Ойгор, нагнувшись и с силой растирая ладонями ноги ниже колен.
Он распрямился, когда Эркеле подошла и протянула ему руку. В другой руке она сжимала мешочек с едой и нож. Ойгор крепко сплел пальцы Эркеле со своими. Не простившись с Сестрой, они отправились в глубь Тайги.
– Куда мы пойдем? – спросил Ойгор.
– Неважно. Подальше отсюда. И знаешь, мне кажется, что нужно не идти, а бежать. Пробежим, сколько сможешь.
– Мы и так оставляем следы, – возразил Ойгор. – Если побежим, след будет, будто колесница проехала. Охотник нас живо отыщет.
– Тогда давай выбирать такой путь, чтобы он не смог проехать верхом. И поищем укрытие. Ведь кроме Охотника никто в погоню не кинется?
– Думаю, нет. Решат, что Тайга забрала нас. А вот он… он от добычи ни за что не откажется.
– Никогда не пойму, на что я ему нужна и что мы оба ему сделали, – вздохнула Эркеле.
– И не надо. Лучше тебе не понимать человеческое сердце до конца. Слишком много черноты в нем отыщешь.
Тайга оставалась мирной и тихой. Стройные сосны тянулись до небес. Темная хвоя почти не препятствовала лучам полуденного солнца. Землю мягким ковром устилали папоротники. Прошлогодние шишки, ломаясь, хрустели под ногами, пугливые белки взлетали по стволам рыжей молнией, шурша коготками по сосновой коре. «Кеп-кеп-кеп», – переговаривались между собой яркие клесты, щелкая перекрещенными кончиками клювов.
– Слишком здесь спокойно, – сказала Эркеле. – У меня очень плохое чувство в груди. Давай побежим.
Словно в подтверждение ее слов, эхо принесло и умножило далекий возглас. Вскрикнула женщина. Так вскрикнула, как кричат, завидев свою смерть. Эркеле и Ойгор замерли и переглянулись.
– Твоя Сестра… – прошептала Эркеле.
– Мы ей не поможем. Уходи одна, Эркеле. Ты сможешь очень быстро уйти.
– Бежим, – упрямо велела Эркеле, дергая его за руку.
Они побежали. Ойгор старался не думать о боли, которая разливалась все выше с каждым ударом ступни о землю. Он сосредоточился не на пути, а на цели. Безопасное место. Уйти как можно дальше. Схорониться. Он не слышал топота ног, только свое шумное сбившееся дыхание. И каждый миг ждал едва уловимого свиста стрелы.
– Подожди, – выдохнула Эркеле. – Как же неудобно!
Она остановилась и поспешно стянула длинную юбку, путавшуюся в ногах и цеплявшуюся за кусты. Осталась в одной рубахе, доходящей до колен, разулась.
– Не бросай только, – сказал Ойгор. – Отметишь наш путь.
Эркеле кивнула, как попало завернула обувь в юбку и прижала к груди, чтобы сверток не мешал бежать. Они снова сорвались с места, огибая стволы деревьев, которые теперь росли ближе друг к другу. Здесь на лошади не проехать. По дороге попался заросший овраг, куда Эркеле швырнула сверток. Крупные листья папоротника качнулись и надежно скрыли его.
– Не могу больше бежать, Эркеле, – со стыдом произнес Ойгор.
Жалуется, словно малое дитя. Но колени не сгибались. Ноги потеряли последнюю подвижность и были как сухие ветки. Ойгору казалось, что кости сломаются в щепки при любом неверном шаге. Он прислонился спиной к стволу дерева, зная, что не сможет ни сесть, ни лечь.
Эркеле прислушалась. Загустевший от вечернего зноя воздух доносил до ее чуткого слуха топот копыт. Она и раньше его слышала, только с крупной рыси животное перешло на шаг. Значит, Охотник действительно преследует их. Скоро он вынужден будет спешиться. Взобраться на дерево, подкараулить его и прыгнуть. Выйдет ли?
Эркеле обняла ближайшую сосну, слушая бьющееся внутри ствола сердце Тайги. Делая глубокие вдохи, усмирив биение собственного сердца, дождалась, пока они не начали стучать как одно.
– Ты, кого здесь называют Меш Ээзи, – горячо зашептала она. – Ты – Мать-Тайга, давшая мне второе рождение. Не оставь нас, защити. Я виновата перед тобой. Я забыла, зачем ты позволила мне жить. Ушла к людям, оставив свое предназначение. За меня погибли мои братья и сестры. Я вернусь к Голубому озеру и продолжу помогать тебе в исцелении хворых. Только защити меня и того, кого я люблю.
Ойгор не мешал ей и не слышал половины слов. Но вот Эркеле закончила. Лицо ее выглядело взволнованно, глаза блестели.
– Надо продолжать путь, – твердо сказала она. – Отдадимся на милость Тайги. Идем. Так быстро, как сможешь. И очень тихо – Охотник идет за нами.
Эркеле пошла впереди, выбирая дорогу. Все ее чувства обострились до предела, словно она вновь оказалась в шкуре хищника. Эркеле даже бросала изредка взгляд на свои ноги – убедиться, что они еще человеческие. Сзади послышались торопливые шаги. Он что, даже не пытается подкрасться незаметно? Так в себе уверен? Не сговариваясь, Ойгор и Эркеле побежали.
– Эй! – долетел до них насмешливый голос Охотника. – Таёжная дева! Остановись, и я дам ему уйти. Пусть сгинет в Тайге, как его отец. Меня его судьба не волнует. Мне ты нужна!
Эркеле ничего не ответила, лишь ускорила бег. Она не оборачивалась, слыша тяжелое, хриплое дыхание Ойгора за своей спиной. Стволы сосен мелькали мимо лица, сливаясь в коричневую стену. Шишки и иногда попадавшиеся камни ранили босые ступни. Над головами пролетела стрела, исчезнув впереди. Из горла Эркеле вырвался звериный рык. Она боялась, и в то же время изнутри поднималась такая ярость, что ей невмоготу было оставаться хрупким человеком.
– Ойгор! – крикнула она, на бегу простирая левую руку назад.
– Я здесь, – сдавленно ответил он, касаясь ее пальцев.
Сзади зашуршало, и послышалась ругань Охотника. Видно, споткнулся об упавший ствол, через который недавно перемахнули беглецы.
– Я убью его, – процедила сквозь зубы Эркеле.
– Не бери зла на себя.
«Да что у него с голосом?»
– Все, Эркеле, не могу… бежать.
Эркеле затормозила, разворачиваясь почти на бегу, и увидела, что Ойгор упал на колени, упершись ладонями в землю и опустив голову. Из его спины торчала стрела. Эркеле жалобно вскрикнула, проскочила мимо него и встала между ним и Охотником, который появится здесь через мгновение. Злые слезы мешали смотреть. Сейчас ей под силу убить преследователя голыми руками. Человеческими руками.
Охотник появился, улыбаясь, даже не задыхаясь от быстрого бега. Чуть наклонившись вбок, оглядел Ойгора.
– Подстреленная дичь, – сказал он. – Первой же стрелой. Жаль, вторая мимо пролетела.
Эркеле беспомощно
