ним, Лапниковым, — зыкнул вдруг он. — Охота на него дорогое время терять! Ночь-то какая, Валя, погляди кругом. Тишь, красота. Нигде в мире не бывает таких ночей. Верно тебе говорю, всю Европу прошел. Вишь звезды, сверкают над елками? — указал на дальний лесок, в котором Валентинка устраивала на днях лыжную игру. — Воздух студеный, мороз градусов сорок, потому — как алмазы. Ты не замерзла? Может, к тебе пойдем?
— Нельзя ко мне, у меня ведь ученики, Саша, — вспомнив Катины слезы, проговорила Валентинка.
— Ну, ладно, коли ученики тебе дороже, — он распахнул полушубок, прикрыл одной полой Валентинку. — Посидим тут. А пить я не буду, слово солдата. Веришь?
— Верю, — шепнула Валентинка. Озорные карие глаза придвинулись близко-близко, шершавые жаркие губы коснулись ее губ. И все исчезло: луна, горечь, навеянная историей с Катей. Осталась лишь радость, звонкая и живая, как струйки поющего подо льдом родника.
На другой день Валентинке опять пришлось заниматься со всеми классами.
Едва вошла в класс Анны Сергеевны, раздалось знакомое гудение. Кто зачинщик? У всех напряжены щеки, даже у Виноградова.
— Ясно, — сказала с иронией Валентинка. — Гудеть вы умеете. А вот считать — посмотрим. Виноградов, сколько будет семью пять? — Мальчик, явно не ожидавший вопроса, а растерянно заморгал глазами. — Не знаешь? А семью восемь?
— Пятьдесят шесть, — прошептал маленький сосед Виноградова.
— Я не тебя спрашиваю, — остановила его Валентинка, довольная тем, что ребята отвлеклись и перестали гудеть. — Виноградов, повтори всю таблицу умножения на восемь.
Ученик ответил довольно успешно.
— Ну а восемью восемь?
Ученик молчал.
— Ты что, не можешь вразбивку? Как тебя зовут, Виноградов?
— Пашкой его зовут, — не выдержал маленький. — Што его пытать, наша учительша его не любит и не спрашивает никогда. Все грозится на второй год оставить. А он ей не поддается, вот!
Валентинка, пораженная, не нашлась, что сказать. В смятении заглянула в свой класс: ученики работали, склонившись над партами. Юра показывал кому-то кулак, увидев ее, быстро разжал руку… «У каждого свои методы, — с грустью подумала Валентина. — Кто — явной силой, кто — исподтишка. Но ведь проще всего по-человечески. Или по-человечески трудней?»
3
В перерыв Валентину окружили учителя. Вопросы все-таки возникли: где достать и как изготовить пособия для внедрения этой самой обратной связи. Объяснив, что смогла, Валентина подошла к девушке, которая независимо стояла в стороне.
— Вы, видимо, первый год? Мы с вами не знакомы.
— Да, первый год. Вернее, третий месяц. В Яблоновской восьмилетней. — Девушка пытливо смотрела на Валентину. — Я о вас много слышала. Даже подумывала прийти… Светлана Овсиенко, — протянула тонкую руку. В ней было легкое неуловимое изящество, которое дается с рождением.
— Яблоново от нас недалеко, приходите в любое время, — пожала ее прохладную ладошку Валентина. — Вот я смотрела сегодня на вас и вспоминала, как пришлось начинать самой. Что вас больше всего тревожит, Света, что самое трудное?
— Все тревожит, все трудно! — сплела в шутливом отчаянье пальцы Светлана. — А всерьез — очень слабые у детей знания. До меня сменилось три учителя. Тут уж дать хотя бы азы.
— В Яблоново нелегко, знаю. И все же путь наименьшего сопротивления не самый надежный, Светочка.
— Им ничего не надо, понимаете? Будто говорю в безвоздушном пространстве или для манекенов каких-то… Я уж подумала: может, то, что говорю, слишком сложно для них, непонятно?
— Затем мы и учителя, Света, чтобы сложное делать простым. Учитель — и дипломат, и актер немного. Но главное — желать только добра. Дети это очень тонко чувствуют… Приходите к нам, и мы к вам придем. Помню до сих пор встречу с одной старой учительницей. Мне пришлось вести уроки сразу в четырех классах, без всякого опыта… Тыкалась, словно слепой котенок. А она открыла мне глаза.
— Вот и я сразу во всех! — живо отозвалась Светлана. — Просто ужас какой-то!
Они вышли из зала, где проходил семинар: хотелось отвлечься, проветриться. Была как раз перемена. Ученики, несмотря на строгое предупреждение — в школе гости со всего района! — все же бегали и шалили, правда, с оглядкой. Седенькая уборщица, в синем халате поверх кримпленового платья, ревниво оберегала от налетов детей полированные, с зеркалами панели вестибюля. Терновскую школу построили недавно, по современному проекту — сколько постарался для этого перед уходом на пенсию бывший директор Томильский! — в ней было все, что нужно, даже комнаты для танцев и музыкальных занятий. Здесь только что приступили к работе по комплексной программе, коллектив школы еще сам не освоился как следует в новых условиях, и уже начались семинары, широкие посещения уроков, методические занятия. Капустин, как всегда, спешил «прогреметь» — медом не корми, а дай ему нашуметь, прославиться.
Некоторые ученики были одеты в форму; большинство, как и в Рафовке, кто во что горазд. Вот прошли мальчики в джинсовых костюмах в обтяжку, с волосами до плеч, следом пробежала девушка со стрижкой «гарсон», в широких, плохо сшитых брюках из дешевой шерсти.
— Не нравится? — взглянула на Валентину Света. — Вы, конечно, за стандартную форму?
— Зачем сразу в штыки, Света? Школа не воинская часть. И все же… радуюсь, что у нас, в тихой нашей Рафовке, этого пока нет.
— Диктуете ученикам свою волю? Под страхом каких наказаний?
— По-моему, проще воспитать вкус. Что мы и делаем.
— Ну да, подводите под общие рамки. А ведь в природе у каждого растения свой запах, своя расцветка.
— У полезных растений, как правило, тонкие запахи, тонкие краски. А вот у ядовитых…
— Ядовитые тоже нужны! — рассмеялась, тряхнув волосами, Светлана. — Как вам тут, нравится? — повела вокруг взглядом.
— Отличная школа. И нам обещают такую же.
— Не люблю полированных школ, — опять тряхнула волосами девушка. — Ну разве это для детей — полировка, которую тронуть нельзя? Я бы красила школы цветными светлыми красками, ставила бы светлое дерево… Чтобы все — красиво и просто. А у нас, в Яблоново, черно-синие стены в классах! И говорим о какой-то эстетике! Где густо, где пусто… Где полировка, где татуировка, — рассмеялась она нечаянной своей остроте.
Семинар закончился к обеду. Нина Стефановна поспешила уехать с попутной машиной — волновалась за сына, все казалось, что без нее с Колей может что-то случиться. Валентина зашла в райунивермаг, как же не поглазеть на магазинные полки. Встретила там Никитенко — располневший, но еще не потерявший формы, с темными — ни единой сединки! — курчавыми волосами и насмешливым взглядом выпуклых карих с желтизной глаз, он еще очень и очень мог нравиться.
— Решили прибарахлиться? — понимающе взглянул на Валентину. — Помочь? Стоит только мигнуть девочкам… — кивнул на молоденьких продавщиц, которые смотрели на них с любопытствующей готовностью.
— Я без денег, — пожала плечами Валентина. — Просто так.
