как я поняла, племянника в сторону детского уголка, а я пытаюсь осознать, почему дети так хорошо реагируют на Егора. Они ведь должны видеть истинную сущность человека, по крайней мере, часто все происходит именно так, а тут какой-то колоссальный сбой.
— Ничего спросить не хочешь, — кладет руку на мою талию и подталкивает вперед. — У нас пятый зал.
— Ты правда подаришь этому мальчику свою машину, когда он сможет водить?
Справа раздается мягкий рокочущий смех.
— Естественно. А себе куплю кабриолет, чтобы цеплять на него глупых молоденьких телочек. К тому времени твоя теория хоть станет реальной.
— Тогда тебе в деревню надо.
— Зачем?
— Чтобы цеплять «телочек».
— В кого ты такая зубастая, Аська? Я же тебя накормил, должна была подобреть.
— Кашей, — морщусь.
— Простите, Ваше Высочество, устриц чей-то больной желудок изверг бы обратно. Чего зря деньги переводить?
Делаю вид, что у меня внезапно зачесался нос, а сама ладонью прикрываю губы, которые тянутся чуть ли не до ушей.
Билеты у нас конечно же на последний ряд, и наглая ухмылочка Егора дает представление о его планах. Кино мы будем смотреть, как же. Я пытаюсь сесть через место от него, но меня совершенно бесцеремонно сгребают в правильное кресло.
Около десяти минут от сеанса я вообще не понимаю, что происходит на экране, но зато потом… В куче голых тел и не надо ничего понимать!
— Т-ты знал? — ошарашенно поворачиваюсь к притихшему Егору.
— Честно говоря, нет. Но сделаем вид, что так и было задумано.
— Я хочу уйти.
— А я хочу досмотреть. Значит, ты тоже хочешь. Сиди и не ерзай, Асенька, а то остальные зрители подумают, что мы тут чем-то нехорошим занимаемся.
Закрываю глаза, когда чужой…детородный орган — спасибо, что хотя бы в размытых квадратиках — появляется в размере на весь экран.
Глава 15
— Отличный фильм, — усмешка раздается со стороны Егора, и я краснею сильнее, растопырив пальцы, чтобы убедиться в отсутствии гениталий прямо перед моим лицом.
— Какая-то порнография.
— Современное искусство. Неужели тебе не нравится, малышка? Смотри внимательнее, здесь даже любовная линия есть. Девочкам же нравится такое.
— С двумя людьми? — интересуюсь, потому что у меня эту самую уловить никак не получается.
— Ну, я бы так не сказал. По-моему, тут с одной бабой сразу два мужика. Им нравится смотреть, как ее трахают другие.
— Ужасно…
— Маленькая ханжа. Скажи-ка, Асенька, — горячее дыхание рядом с моим ухом. — Ты никогда не представляла себя сразу с двумя? Между прочим, это одна из распространенных женских фантазий.
— Мерзость! — вскрикиваю резко, заслужив несколько «ш-шиков» в нашу сторону от других зрителей.
— А как насчет секса в публичном месте? — влажный язык проходится по шее, но из-за руки Егора возможность отстраниться отсутствует. Пальцами он вырисовывает что-то на моем плече, продолжая целовать чувствительную ямку, оказавшуюся точно под его губами.
— Я не…нет…хватит… — сдавленно шепчу, когда свободную ладонь он кладет на мой живот.
— Расслабься, солнышко, и смотри на экран.
Егор выщелкивает пуговицу, расстегивает короткую молнию и накрывает мою промежность через трусики. Пытаюсь сдвинуть ноги, но это все равно бесполезно. Подушечками он невероятно мягко поглаживает складки и надавливает на ноющий клитор через тонкую хлопковую ткань.
Когда полоска белья под его натиском сдвигается в сторону, я совсем теряюсь. Дышу часто, вцепляюсь ногтями в его массивное предплечье, покрытое жесткими черными волосками, и утыкаюсь лбом в мужское плечо, повернув голову, потому что с каждой секундой мне все труднее сдерживаться.
— Кусаться планируешь? — рокочущий шепот проникает в каждую клетку внезапно вспыхнувшего тела.
— Перестань… Пожалуйста.
— Чем быстрее ты кончишь, тем быстрее я от тебя отстану. Тебе же самой нравится, Офелия. На моих пальцах слишком много смазки для отсутствующего желания.
— А если кто-нибудь увидит?..
— Не обижайся, кроха, но ты проигрываешь групповухе на экране. Максимум — по камерам охрана заметит.
После этого я еще отчаяннее пытаюсь оторвать его руку от себя.
— Тихо, — тянет зубами мочку уха. — Нам ни к чему лишнее внимание. А если ты будешь и дальше так барахтаться, нам определенно впаяют какую-нибудь административку. Постарайся стонать не слишком громко.
Егор надавливает на клитор большим пальцем, двумя поглаживает внизу и осторожно проскальзывает внутрь. Шиплю из-за непривычного растяжения — после нашей ночи мне еще немного больно, но уже через несколько секунд все неприятные ощущения перекрываются сладким тянущим спазмом.
— В следующий раз придумаю для тебя что-нибудь поинтереснее, — отвлекает меня приятным низким голосом.
Я вспоминаю о вибраторе, который Егор на мне использовал, и в голову закрадываются не очень хорошие мысли.
— Ты извращенец?
Кто-то снова оборачивается, когда с искривленных усмешкой мужских губ срывается слишком громкий для кинозала смех.
— Обижаешь, маленькая. Мне просто нравится использовать не только член.
— Что ты…что ты собираешься со мной делать? — всхлипываю, когда нажим пальцем между ног усиливается.
— Много всего, солнышко. Этой ночью попробуем связывание. Ты не представляешь, насколько чувствительным может стать твое тело, обмотанное жесткой веревкой.
— Не-ет… — с губ срывается отрицание, но вот мое тело живет какой-то своей жизнью.
Умело нажимая на особенные точки, Егор заставляет меня сильнее развести ноги и провалиться в состояние полного вакуума, когда я слышу лишь его дыхание, запутавшееся в моих волосах.
Из горла рвутся какие-то жалостливые всхлипы, смешанные со стонами, и я врезаюсь зубами в заботливо предоставленное плечо, чтобы нас не поймали за слишком провокационным занятием.
— Егор…нет…я не могу…
Два пальца внутри, трусики все пропитались влагой. Затвердевшие соски трутся о чашечки белья, внизу живота закручивается вихрь напряженного удовольствия.
Страх быть пойманной, легкие отголоски боли, когда Егор растягивает меня настойчиво, желание такой силы, будто я нахожусь под особым видом кайфа прямо сейчас — все сливается в один острый коктейль, рождающий в моем теле эмоции, которые я никогда раньше не испытывала.
— Все ты можешь, Офелия. Уже почти, да? — надавливает жестче, раздражает набухший клитор подушечкой большого пальца. — Нельзя стонать громко, малыш, ты помнишь об этом?
Перед глазами взрываются звезды, дыхание сбивается напрочь. Все тело бьет дрожью, пальчики в кроссовках поджимаются, и я срываюсь прямо в черную пропасть, зажмуриваясь так, что глаза начинают болеть.
Все это время Егор прижимает меня к себе, убрав подлокотник каким-то образом.
