выдать себя. Тело не вовремя отошло от шока и припомнило все застрявшие под кожей осколки. Его не услышали. Липкий ужас вперемежку с кровью застрял в горле.
Турок лежал на спине, задрав голову к небу. Вадим стоял над ним как палач с картинок из старых книг. Только вместо топора он зарядил ружье. Анвар засмеялся и вытянул руки, выпуская белые молнии. От столь яркой вспышки у Николая пошли круги перед глазами и он пополз спиной к выходу из ущелья, но упал в небольшой овраг у дороги. Сквозь шипение разрядов молний пробилось два выстрела, а потом упала тишина. Николай открыл глаза, на краю зрения еще плавали белые пятна, но они не мешали видеть. Видеть такое, от чего у Мартынова встали волосы. Беркутов сел над телом Анвара и раздвинул грудную клетку. Из черной, обожжённой взрывом плоти Вадим достал сердце, черное со следами порезов.
— Вадим? — забеспокоился Захарченко, который пытался проморгаться после вспышки.
— Так надо, Миша, — с этими словами Вадим впился в сердце зубами. С подбородка на землю закапали тяжелые капли воды. Вадим менялся на глазах: от него пошел пар, исчезли синяки под глазами и худоба на лице. Ребра больше не торчали из-под рубашки.
— Антихрист! — Захарченко вынул револьвер и наставил на Вадима дрожащей рукой.
— Нет, Миша, ангел, — засмеялся Беркутов, — Хочешь немного? Никакой человечины, чистый дейтерий и тритий!
Над долиной повисло черное облако, казалось, что оно спускается, чтобы коснуться земли, но нет. Облако остановилось, повиснув как крыша огромного зала.
— Тоже хочешь? — Беркутов поднял сердце над головой, — кто не работает, тот не ест! Миша, пошли, там еще бой идет.
Он бросил сердце Захарченко и поднял с земли огромное ружье и Шамиля, чтобы закинуть его на плечо. Михаил на рефлексах поймал сердце, но майора чуть не вывернуло наизнанку.
Мартынов сидел в таком шоке, что засыпал себя землей, собирая ее руками вокруг. Его не заметили, никто не заглянул в овражек у дороги. Сколько он так просидел, Николай не знал. Но в какой-то момент все звуки пропали. Исчезли залпы горных единорогов, ушло эхо от криков и выстрелов. Николай поднялся, разгладим мундир и вышел из чертова ущелья.
На поле боя ходили отдельные отряды пехоты и казаков, они собирали раненых и убитых. Следы от ядер и разрывных гранат остались высечены на скалах. Когда-то зеленый склон почернел от вспаханного артиллерией и конницей слоя земли. Только серый гранит зубьями торчал, хотя сейчас как надгробья армии Шамиля.
Николай шел быстро, но не бежал. На него если и бросали взгляды, то мимолетные. Мало ли сейчас над Верхним Ларсом ходило перепачканных солдат и офицеров. Мартынов спустился к дороге, застав там одинокого казака у коня. Юный хорунжий рассматривал тонкий кинжал в украшенных камнями ножнах.
— Братец, а табаку не найдется? — обратился к нему Николай.
— Конечно, вашблогородие! Ух, как вас осколками посекло, — хорунжий засуетился, хлопая по карманам черкески.
— Симпатичный трофей, дашь посмотреть? — Николай вытер испарину со лба и показал на кинжал.
— Конечно, держите, я пока табак найду, добыл, сам! — хорунжий протянул трофей и светящийся от радости принялся проверять сумке у седла.
Николай обнажил кинжал, рассматривая лезвие.
— Нашел, вашблогородие, — казак повернулся и замер, встретив печальную улыбку.
— Спасибо, братец.
Тонкое лезвие прошло через черкеску прямо в сердце. У хорунжия дрогнули черные усики. Он упал на землю с широко раскрытыми глазами, смотря на проплывающее небо.
Николай проверил кобуру со странным револьверным карабином у седла, но предпочел старый кремневый пистолет из сумки. Его Мартынов спрятал в распахнутом мундире. Беспокойный конь не хотел оставлять казака и пришлось его пришпорить, чтобы поскорее убежать с проклятых гор Кавказа.
Глава 10
5 сентября 1841 года. Кронштадт
На причале Кронштадта под серым дождем ровными шеренгами выстроились моряки российского флота. Несмотря на сильный ветер и бушующее в заливе море, команды балтийского флота принимали смотр Николая Павловича. Они встречали императора в черных шинелях сшитых на талию и с высокими воротниками.
Николай Павлович остановился рядом с адмиралом Горыниным, который в этом году принял командование над новейшим пароходом. На груди у адмирала, как и у всех офицеров флота поверх шинели крепилась кобура из лакированного дерева с выжженным двуглавым орлом.
Император стоял в форме генерал-инженера, которую он очень любил, и даже под дождем не променял бы на непромокаемый плащ. Адъютант с французским зонтиком старался прикрыть государя от непогоды, но тщетно.
— Идемте, адмирал, — Николай Павлович позволил себе улыбку, — Вольно!
— Вольно! — повторил команду Горынин и повел высокое начальство на борт военного парового фрегата. Нового флагмана Балтийского флота, который стоял под парами и ждал гостей.
«Метеор» построили в честь первого военного парохода российского флота, который успел поучаствовать в Русско-Турецкой войне тридцатых годов, брал Анапу и закончил службу в тридцать девятом. Новый Метеор решили построить в англии, со всеми техническими новинками. На корабль англичане поставили четыре собственных котла, гребные колеса и двадцать орудий. На пару фрегат набирал пятнадцать узлов, что позволяло бороться с непогодой. В ветреную же погоду поднимали парусное вооружение.
Чтобы не отставать от англичан, хотя бы на словах, Николай повелел заложить корабли схожего проекта в Новой Адмиралтейской верфи в Петербурге и в Николаеве на юге страны.
— Давайте поднимем бокалы, за новый флагман Балтийского флота! — предложил Горынин, для себя он прежде всего морской офицер, но для большинства собравшихся князь.
Николай Павлович поправил парик и кивнул, давая согласие.
Приемку корабля императором совместили со смотром флота, но из-за плохой погоды парадный строй решили отложить, чтобы народ смог посмотреть на парад и не мокнуть под дождем.
— Мы входим в новую эру! Эру пара! — вещал светлейший князь Александр Иванович Чернышёв, — все мы помним недавний прискорбный случай, когда бандиты ушли от нашего корабля во время бури, с паром же такого больше не повториться, верно, Владлен Иоанович?
Молодой Чернышёв
Военный министр отправил шпильку в адмирала, за выходку Горынина с приемом пистолетов для офицеров в обход него.
— Конечно, особенно если министерство не будет заниматься ретроградством и уже откроет инженерное направление! — Горынин посмотрел на государя, поддержкой которого так нагло пользовался.
— А у вас уже и кандидатура есть? — ехидно поинтересовался Чернышёв.
— Конечно есть, светлая голова, и если бы не прискорбная ошибка третьего отделения, то он бы не на Кавказе воевал, а дальше на благо родины заводы строил!
Вот теперь, временно исполняющий обязанности начальника жандармерии Месечкин Алексей Игнатьевич понял, зачем его позвали на прием
