слушать, вернувшись на лежак.
Спал он плохо, постоянно просыпался от кошмаров, шума в лагере и нестерпимого запаха конского пота.
Николая разбудили еще до рассвета. Горцы выдвинулись в темноте, ведомые опытными стариками, они шли горными тропинками, чтобы пройти незаметно для патрулей Русских. Войско, а именно так Мартынов назвал бы не меньше тысячи собравшихся, останавливалось, чтобы подтянулись замыкающие, и отдохнули кони, прежде чем двинуться дальше.
К концу недели войско подошло к поселению Ларс. Укрепленной деревни с редутом. Русские обменяли земли у владельца на деревни рядом с Владикавказом, чтобы построить новое укрепление. В тени отвесных скал виднелись старые башни, оставшиеся с древних времен, но пришедшие в негодность сейчас.
— Николай, сколько тебе нужно ящиков? — к Мартынову подошел Шамиль и показал на склон горы, которая возвышалась над дорогой и поселением.
— Думаю все, здесь сплошная порода, — пожал плечами Николай и закрыл рукой глаза от заходящего солнца.
— А ты подумай. У меня с собой есть порох, много пороха, мы на ослах тридцать пудов принесли.
— Ну, можно попробовать и четырьмя, но Шамиль, твоим людям придется капать и много, — Мартынов лучше всего оценил не саму взрывчатку, а активаторы и кабель, по которому проходил сигнал для взрыва, — если подорвем в тех расщелинах, то обрушим склон прямо на дорогу. Крупные осколки русские солдаты будут разбирать месяцы, даже со взрывчаткой.
Он указал на пласт покрытой мхом земли с открытыми прожилками серого гранита. Там порода годами вымывалась дождями и ветром, образуя естественные трещины.
— Хорошо, хорошо, — имам отошел, чтобы отправить горцев с одним из ящиков взрывчатки. Куда они пойдут Николай не знал, но догадывался, не зря же к Шамилю уже несколько раз подходил Анвар. Этот турок присоединился к Кавказским бойцам не из душевных побуждений и не по религиозному зову. Прагматизм и политика привели его на южную границу России.
Два человека и осел поднимались по склону, чтобы уйти на запад, в сторону черного моря, где их должен встретить уважаемый человек с кораблем до Османской империи.
Николай и дальше бы смотрел на склон, если бы не выстрел. Выстрел дрожащим эхом прошелся по зеленым склонам и над станицей горцев. Осел со взрывчаткой дрогнул и кубарем покатился, утаскивая за собой горца-погонщика. Они подняли облако пыли и ошарашенные взгляды, когда рухнули на камни, подняв облако серой пыли. Николай тяжело сглотнул, в горле резко пересохло.
— Атака! — завопил бек в расписной черкеске, запрыгивая на коня. Но не успел он натянуть вожжи, как дернул головой, выплюнув кусок гортани на загривок коню.
В этот раз одиночный выстрел потонул в оркестре горных орудий российской армии, которым аккомпанировали дымные щелчки линейных ружей из-за камней. Вокальную же часть ужасной композиции императорские войска отдали боевому кличу казаков, которые заходили темной тучей во фланг горцев.
Линейные казаки неслись с воплями шакалов. Они врезались в разворачивающиеся порядки горцев, чтобы рубить, колоть и резать врага сталью.
Осколок шрапнельные гранаты резанул Николаю кожу на виске. Он и сам не раз держал в руках пятикилограммовые смертельные снаряды. Они распускались огненными бутонами, чтобы тут же завянуть на холодном ветру, забрав с собой жизни.
Николай зажал рану и осмотрелся. Среди ужасного танца из тел и взрывов он увидел, как Анвар за руку тащит Шамиля. Имам упирался ногами, хватался за людей, только чтобы остаться и привести войско в порядок, спасти кого сможет. Здесь гибли самые верные.
Мартынов схватил под уздцы коня, загруженного взрывчаткой, и пошел за имамом. Если Шамилю не показать выход, то он упрется и погибнет, как гибло войско. А так, страшный и могучий Анвар защитит избранного духовного лидера, уведет, чтобы зализать раны.
Мартынов приложился к немецкому штуцеру, ружью которое привезли по морю контрабандой. На прицел попался солдат, один из многих в тонкой цепи пехоты, что сжимала горцев в огненном мешке. Выстрел ударил в плечо, и Мартынов не стал проверять, попал ли он.
— Анвар! — Николай позвал турка. Зная, что Анвар не понимает по-русски, Мартынов просто указал на единственную тропинку между скалами, которую еще не занял враг. Из-за царящего безумия схватки больше никто не смог заметить пути побега из ловушки.
— Николай, мы не можем нести взрывчатку с собой! Слишком тяжелая, — опомнился Шамиль, говоря почти без акцента, — оставим ящик, остальное взорвем!
Он повернулся и перевел Анвару. Турок молча кивнул и показал Николаю на ящики. Мартынов достал из внутреннего кармана завернутые в бархатные платки чувствительные активаторы. Из рассказа одного охотника Николай знал, как Вадим уничтожил засаду подобным ящиком. Только в этот раз не было столь хорошего стрелка, чтобы подорвать взрывчатку. Но Анвар только фыркнул, размахнувшись одной из двух снаряженных бомб. Ящик не успел приземлиться перед строем выскочивших казаков, как глаза Анвара засияли, а в руках появилась дуга из молнии.
Как летящая паутина на ветру, молния окутала ящик. Взрыв сотряс землю, заглушая дрожь от топота сотен коней и выстрелов пушек. Ведущий строй казакский командир испарился вместе с двумя десятками человек и коней, оставив после себя почерневший кратер.
Анвар кровожадно улыбнулся и протянул руку, за второй бомбой. Николай испугался. Упал на спину, отшатнувшись от турка, чем и спас себе жизнь. Бомба взорвалась еще в руках Анвара, чуть не погубив и Шамиля.
Свист в голове смешался с помутневшим миром перед глазами Николая. Из носа шла кровь, а из лица торчали острые кусочки гранита.
Мартынов пошел к единственной дороге. Он шел медленно, пошатываясь и не обращая внимание на сражение. В голове звенело так сильно, что он не заметил тела горцев, лежавших прямо на обманчиво безопасной дороге между скалами.
Из глубокого шока к сознанию Николая вернула вывернутая картина мира: Анвар без одной руки нес на плече Шамиля. Имам висел, не двигаясь, одежда у него промокла кровью, но чей именно, Николай не понял. Хуже всего, что их уже ждали.
Вадим Беркутов, который должен был сгинуть в горном ручье, стоял на склоне с ружьем.
Прежде чем Анвар успел призвать страшные силы, его с ног сбила тяжелая пуля из слонобойного ружья. Вадим сказал что-то на турецком, отчего Анвар засмеялся и снова дернулся, получив второй выстрел. На груди у турка зияла дыра в черной блестящей как панцирь коже. Николай только сейчас заметил, что с лица и тела турка кожа полностью пропала, обнажив черные кости и выгоревшее мясо.
— Собаке, собачья смерть, — сказал Вадим, перезаряжая ружье. Он спрыгнул на дорогу, чтобы подойти к Анвару.
За спиной Беркутова показалось лицо майора Захарченко. Мартынов зажал рукой рот, чтобы стоном не
