все меры для того, чтобы облегчить поездку Беатрисы в Ланкашир, дал ей и её спутникам лошадей и посоветовал им ехать к мистеру Понсонби, который, со своей стороны, даст им возможность ехать дальше.
Действительно, мистер Понсонби принял путников с распростёртыми объятиями и доставил их к одному из своих приятелей в Беркшире, который, в свою очередь, отвёз их в Нортамптон.
Спать путникам приходилось очень недолго, и все удивлялись, как Беатриса могла не чувствовать усталости.
Бодрость духа не покидала её, и она беспрестанно торопила путников, советуя им не обращать на неё внимания.
На шестой день после отъезда из Ньюгавена они достигли Манчестера и остановились в гостинице «Бычья Голова». Здесь Беатриса узнала, что её отец умер. Он скончался в тот самый день, когда она выехала из Сен-Жермена, и был похоронен в Престоне в церкви св. Иоанна.
Это известие поразило её. Она только и поддерживала себя надеждой снова увидеть отца. Теперь же, когда оправдались её опасения, силы покинули её. Сначала ей казалось, что она не в состоянии будет ехать дальше, но потом она уступила мягким настояниям Вальтера и отца Джонсона и решила сделать последнее усилие и добраться до Майерскофа, которому теперь предстояло стать её домом. Она с трудом садилась на лошадь, но по мере того, как всадники приближались к месту назначения, ей становилось лучше.
Спутники, видя такую перемену, едва верили своим глазам. Она не жаловалась во время путешествия, но была вся поглощена мрачными мыслями.
Ночью путники прибыли в Престон. Первым делом Беатриса отправилась на могилу отца. Помолившись и поплакав, она почувствовала большое облегчение.
С облегчённым сердцем направилась она дальше в Майерскоф. Отец Джонсон отправился туда заранее, чтобы предупредить о её прибытии полковника Тильдеслея.
Сначала она ехала молча, но по мере того, как бежала дорога, завязывалась и беседа.
— Я чувствую, что я дурно обошлась с вами, Вальтер, так сильно предавшись своему горю. Простите меня, — начала Беатриса.
— Я сильно страдал за вас, Беатриса, — отвечал он. — И если я не решался утешать вас, то потому, что чувствовал себя совершенно неспособным на это. Судя по всему тому, что мне приходилось слышать, я почти уверен, что вы никогда уже не увидите вашего отца. Но, конечно, я не мог сказать вам этого.
— Благодарю вас за вашу осторожность. Если бы я знала, что приеду слишком поздно, я, может быть, и не поехала бы и таким образом не исполнила бы своего долга.
— Ради вашего спокойствия вам, по-моему, лучше было бы возвратиться обратно, — промолвил Вальтер.
— А знаете, у меня было много дурных примет во время пути, и я боюсь, что мы уже не можем надеяться на былое счастье. Будущее представляется мне в мрачном свете. Здесь, в Ланкашире, составляется огромный заговор против правительства, и дело, конечно, должно кончиться гибелью лучших семей.:
— Я не согласен с вами, — возразил он, — и думаю, что кое в чём этот заговор будет очень удачен. Что же остаётся католикам, как не поднять восстание? Преследования, которым они подвергаются, становятся невыносимыми.
— Я знаю это, — воскликнула она. — Но в то же время я чувствую, что восстание будет роковым для нас, для нашего дела, для нашей религии. Протестантская партия сильнее нас, и она должна восторжествовать. Во время нашего пути я всесторонне изучала положение и пришла именно к такому заключению. Боюсь, что, несмотря на все наши усилия, наш добрый король Иаков не вернётся на трон. Я почти уверена, что не будет восстановлена и наша религия.
— Не нужно ни в чём отчаиваться, — попробовал утешить её Вальтер. — По моим соображениям, король Иаков вернётся сюда через несколько месяцев, а затем свершится и всё остальное.
— Да помогут нам небеса! — пылко воскликнула Беатриса. — Но я не могу питать таких надежд. Как бы мне хотелось повидать опять королеву. Мне кажется, что я рассталась с ней уже давным-давно.
— Если у вас такое желание, то вы можете ведь и вернуться в Сен-Жермен, — заметил Вальтер. — Я уверен, её величество будет очень рада увидеть вас.
— Может быть, я действительно и уеду обратно, — ответила Беатриса. — Посмотрим.
В это время сквозь просеку парка показался Майерскоф. Беатриса остановила лошадь и стала смотреть на него.
Благодаря прекрасной погоде или потому, что она давно не была здесь, местность представилась ей такой красивой, какой она никогда не видала её прежде.
Старинный дом как будто улыбался ей и звал её к себе, и эта мысль навевала на неё удивительное спокойствие.
— Как мирно всё вокруг этого дома! — воскликнула она. — Можно подумать, что его обитатели наслаждаются полным счастьем. Боюсь, однако, что оно не составляет удела моего родственника.
— Он вполне заслуживает его, — сказал Вальтер. — Здесь нет другого такого человека, как полковник Тильдеслей.
— Это, конечно, так. Но он слишком запутался с якобитами, слишком вдался в их заговоры, и теперь у него нет ни спокойствия, ни безопасности. Каждую минуту он должен быть готов бежать из этого дома, каждую минуту его могут схватить и увезти отсюда. Хуже всего, — прибавила она, вздрагивая, — что он может умереть на эшафоте.
— Во всяком случае он умрёт за благое дело, — произнёс Вальтер, — Но я уверен, что его ждёт лучшая доля.
В воротах парка, которые были раскрыты настежь, стоял Горнби. Сияя от радости, старый дворецкий поздравил Беатрису с возвращением в родные места.
— Рад вас видеть опять, дорогая леди, — воскликнул он тоном, не допускавшим сомнения в его искренности. — Все слуги тосковали по вас, а я больше всех. А полковник был сам не свой без вас.
Затем Горнби рассыпался было в сожалениях по поводу смерти её отца, но, увидев, как огорчают её эти напоминания, смолк и обратился потом к Вальтеру.
Полковник Тильдеслей ожидал Беатрису перед домом. Увидев её, он поспешил навстречу и прижал её к своему сердцу.
Хотя Беатриса уже заранее предвкушала эту встречу, рисуя её себе приблизительно так, как она и произошла в действительности, однако свидание это слишком сильно подействовало на неё. Войдя в дом, она сейчас же направилась в комнату, которую привыкла считать своею.
Вскоре она вполне овладела собою и вышла в зал.
Между тем полковник дружески здоровался с Вальтером, который искренне любил его и был рад его видеть.
Явился и отец Джонсон.
