узнали. Как мне теперь вернуться с таким лицом, — злобно зыркнул Хайнеман.
Экке сидел в кресле у окна, бесцеремонно разглядывая женщину, сесть не предлагал.
— Фрау Таблер, что вы сделали с милым Францем? — оскалился гестаповец, осуждающе покачав головой.
Хайнеман сморщился от этой остроты, как от уксуса, представил насмешки за спиной от своих сослуживцев по Кривому Рогу. Лицо у него выглядело слегка перекошенным из-за отека и разбитой губы.
Но всё складывалось, как по заказу. Оказывается, накануне комендант лагеря расхваливал Экке протезиста Чабановского, который собрал новый зуб любителю сахара из ничего. Кларе даже не пришлось ничего предлагать.
Пока она обдумывала, как лучше построить фразу о дантисте, чтобы не задеть ушибленное самолюбие арийца, в беседу вступил гестаповец:
— Франц, дружище, наш приятель Вебер остался весьма доволен услугами местного умельца-стоматолога из областной больницы. Кто бы мог подумать, что в этой дыре есть неплохие врачи. Как там его? — фон Экке прищелкнул пальцами, пытаясь вспомнить фамилию врача, снял трубку телефона, — Пауль, Хайль! Ты недавно говорил о дантисте… да-да… спроси у Крохта … Как? … Данке!
Курт фон Экке положил трубку на рычаг и произнёс по слогам:
— Ча-ба-новский.
— О, любопытно, — оживился Хайнеман, — он еврей?
— Вебер говорил, что белорус. Зовут Василий Дмитриевич — это не еврейские имена, возможно потомок поляков, — Экке неплохо говорил по-русски и разбирался в именах славян, — хотя и в Польше и в Белоруссии всегда было полно евреев.
— Впрочем, неважно, — махнул рукой Хайнеман, — мне бы не хотелось возвращать в Кривой Рог с таким лицом, начнутся ненужные вопросы.
Клара в душе изумлялась: "Так не бывает, мне даже ничего не пришлось предлагать, Бог милостив", — она решила воспользоваться удачным поворотом в разговоре, пока куратор не передумал:
— Тогда, с вашего позволения, герр Хайнеман, я узнаю, что ему нужно из инструментов и материалов и всё организую.
Хайнеман откинулся на спинку высокого стула и покровительственно взмахнул, отпуская начальницу жандармерии:
— Хорошо, после обеда я жду вас, Клара.
Всё складывалось настолько удачно, что даже пугало: "Только бы Экке не увязался с ним".
Уже вечером, когда Хайнеман в сопровождении жандармов оправился на ночлег в дом штурмбанфюрера, на прощание сказал Кларе:
— Вы удивительная женщина, настоящая немка. Спасибо, что держали меня за руку, врач отлично справился. Я распоряжусь насчёт униформы.
Клара благодарно улыбнулась. "Да уж, врач действительно справился прекрасно, как и остальные участники. Теперь у нас будет печать и легальный отряд".
Глава 20
ноябрь 1942
Отряд Клары
Теперь, получив разрешение на униформу, Кларе стало проще легализовать у себя в отряде спасенных из лагеря. Новеньких предупредили о необходимости скрывать свои взгляды и намерения, пока жандармерию не очистили от "старожилов". Среди них действительно были изменники и уголовники. Принимать в отряд и распределять патрули Клара поручила Чумаку, только Степан знал об истинном участии Клары. Для остальных она была ничего не подозревающей, фашистской служакой. Как и велел Пётр Онуфриевич.
Из-за того, что фрау Таблер назначила Чумака своим заместителем, ей приходилось часто вызывать Степана к себе в кабинет, среди подчиненных пошёл слушок, что "фрау к Чумаку неровно дышит". Лейтенант и правда был хорош собой, привычка высоко держать голову и чётко отвечать на вопросы выгодно отличала его от многих "вояк", всю жизнь проживших в селе.
Подпольщики решили, что это неплохое прикрытие для совещаний с заместителем батальона от излишне любопытствующих. Поэтому Степан не препятствовал шуткам на эту тему, самодовольно посмеивался, иногда ронял с высокомерной ленцой:
— А ты не завидуй.
После неприятного случая, когда на Клару набросилась с проклятиями жена расстрелянного жандарма, Чумак вызвался сопровождать Клару тёмными вечерами. По дороге было удобно обсудить важные вопросы.
Иногда Степан отвозил Клару в пролётке, иногда шёл на расстоянии, незаметно подстраховывая женщину, в тени деревьев.
***
декабрь 1942
Стервятники Днепропетровска
В Днепропетровске Зальцнер решил обосноваться всерьез и надолго с истинно немецким комфортом, показать убогим славянам настоящую цивилизацию. После войны Украина станет прибыльной колонией, но климат и плодородная земля ещё не всё. В восточной части ещё при царе развивалась промышленность. Восстановленная ещё летом пивоварня уже радовала отменным пивом.
Скоро сюда потянутся сталелитейные магнаты, нужно подготовиться к Рождественскому приему по высшему разряду, ведь обильные застолья — лучшая арена для деловых знакомств и сделок. Ох, как важно не ударить лицом в грязь. Безопасность и достойное угощение — вот залог доброго расположения металлургических дельцов. Конечно, настоящую ветчину и мюнхенские колбаски лучше заранее заказать в рейхе.
Пышнотелый мужчина с брюшком и румяным властным лицом чувствовал себя уверенно среди офицеров, фон Метцгер был уроженцем Екатеринослава, ныне Днепропетровска. Семья Вилли бежала в Германию после революции, к счастью, бросить пришлось не так много. Теперь Вилли решил взять, как он считал, своё. Многие заводы в Екатеринославе были основаны немецкими инженерами: Гантке и Шодуар. Металлургический завод Петровского — тоже немецкое детище.
Клостерман — штадт-комиссар Днепропетровска, в числе многих, претендовал на свою долю в городе, как и представители знаменитой Крупповской сталелитейной корпорации.
"Металлургише Форшунгсгезельшафт" — мошенническая банковская операция по выпуску векселей, проведенная главой Рейхсбанка Шахтом для скрытого перевооружения Германии и создания военной машины третьего рейха, предоставившая гитлеровцам 12 миллиардов рейхсмарок и не отражавшихся в официальных отчетах Рейхсбанка. Теперь Шахт присматривался к восточным землям, оккупированных рейхом.
«Химический концерн Биттерфельда» уже подсчитывал грядущие прибыли.
Циммерман понимал, что удержаться на посту Гебитскомиссара Павлограда среди этой стаи стервятников не получится без поддержки Зальцнера. В глазах этих воротил его цветочный бизнес — ерунда. Что для них его баварские розы? Амариллисы — его гордость, георгины на этой плодородной земле, хризантемы, гладиолусы — это же гимн Германии! А рабов здесь достаточно, местные жители с детства приучены работать на земле, у каждого домика цветочный палисадник. Но такого великолепия цветочных оттенков местные туземцы не видели никогда. С детства Генриха Циммермана восхищала власть над цветами: они цвели, подвластные его воле, ровными рядами, лучше, чем солдатский строй, чище, совершенней.
Генрих считал Гитлера таким же "садовником", несущим порядок и совершенство в хаотичный мир. Как важно завоевать расположение Зальцнера, как добиться, чтобы генерал перестал считать цветы ерундой? Но ему куда интереснее игры с подпольщиками, многоходовые комбинации с подставами и разоблачениями.
Накануне визита в Днепропетровск Циммерман мучительно пытался уснуть:
"Как всё надоело! Как же хочется вернуться в милую Баварию! Эти проклятые варвары не ценят культуру и не стремятся к цивилизованному порядку. В Днепропетровске опять взорвали цистерны с горючим, прямо на станции. Деятели из СД задергали меня поисками подпольщиков, это
