прижимаюсь к земляной стене. Она достаточно плотная, удержит. Я впиваюсь в неё пальцами и подтягиваюсь. Ссадины на руках ноют. Руки трясутся от напряжения, но я стискиваю зубы и продолжаю лезть вверх.
Из последних сил я выбираюсь и с трудом отползаю как можно дальше от могилы. Я лежу, тяжело дыша, бессильно раскидав руки и ноги. Я смог. Я свободен. Вытирая пот и грязь с лица, осматриваюсь. Вижу надгробный камень, но не мой. Моей мамы.
Элен Вон
Любимая мать и жена
17
Постанывая, отползаю в сторону. Я узнаю это место. Дерево возле маминой могилы. Каменный ангел через несколько рядов. Это кладбище Лесные Холмы. Я осматриваюсь – что-то не так. Цвета блёклые. Всё расплывается, будто я смотрю через грязное стекло. И повсюду туман, он словно подкрадывается, готовясь напасть.
Неподалёку я замечаю пожилого человека, который направляется к своей машине. Я бегу к нему.
– Эй, погодите!
Он садится в машину, захлопывает дверцу.
– Вы меня слышите? – Я пытаюсь постучать в стекло, но мой кулак проходит сквозь него. Я отдёргиваю руку. Старик заводит мотор.
– Погодите!
Я подбегаю к капоту и смотрю на него сквозь ветровое стекло. Он смотрит вроде бы на меня, но потом едет вперёд. Я кричу, ожидая столкновения, но автомобиль проходит сквозь меня. Никаких ощущений. Я оглядываю себя.
– Как… что же это такое? – Я смотрю на удаляющийся автомобиль. Или это сон?
Ветер шелестит листьями на деревьях, и звук этот похож… на приглушённый плач.
– Погодите! – Я бегу следом в отчаянной попытке установить контакт. – Я здесь!
Догоняю автомобиль уже за воротами кладбища. Он сворачивает на шоссе. Мне надо отдышаться. Пока я стою, склонившись и уперев руки в колени, посреди дороги, мне приходит в голову мысль. Кладбище недалеко от дома Хайда. Может, он объяснит, в чём дело. Я бегу к его свалке.
С каждым шагом я всё больше убеждаюсь, что рядом что-то есть. Словно за мной наблюдают. Я оглядываюсь и от удивления спотыкаюсь и падаю, больно ударяясь об асфальт.
– Джастин.
Я поднимаюсь.
Моя мама.
Нет.
Чудовищная карикатура на мою маму стоит посреди улицы.
Огромная голова скособочена. Одно плечо выше другого. Ноги разной длины. А на пальцах… острые длинные когти…
Она босиком, в голубой больничной рубашке. Тело у неё тощее, кожа серого болезненного цвета. На облысевшей голове несколько прядей длинных тёмных волос.
Триста девяносто девять дней. Столько прошло с её смерти. Я хотел увидеть её снова, но не такой.
Она протягивает руки.
– Обними меня, сынок!
Я моргаю, пытаясь прогнать видение, но она по-прежнему там. «В один прекрасный день ты уйдёшь отсюда и будешь сражаться с тем, чего боишься», – вдруг всплывают в памяти слова Зака. Всё, что я пережил с момента пробуждения в гробу, – это страх. Смерть. Теперь это. Снова пережить болезнь и смерть мамы.
– Джастин, ты нужен мне, – говорит не-мама.
Она приближается. Я застываю на месте. Я молчу. Она начинает сердиться.
– Я же сказала, иди сюда!
Я медленно отступаю.
– Ты не моя мама.
Она ухмыляется.
– Я единственная мама, которая у тебя была. – Она изображает, что укачивает младенца. – Баю-бай, Джастин. К тебе без конца будут приходить страхи. Конец близок. Это твой новый дом, и Водящий здесь.
– Прекрати! – Я затыкаю уши. – Ты не настоящая, не настоящая!
Ветер раздувает больничную рубашку на её тощем теле. Не-мама приближается ещё на несколько шагов. Она повторяет свои слова. Её хриплый голос преследует меня.
Я останавливаюсь перед домом Хайда, налетев на забор. Я оглядываюсь, боясь снова увидеть призрак, но нет никого. Обошлось. Но что дальше?
Дрожащими от слабости руками я отталкиваюсь от забора и медленно двигаюсь по дорожке мимо грузовичка доставки мороженого. Тихо. Но тишина какая-то неестественная и беспокоящая. Вижу задний двор, где исчез Квинси. Это было только вчера. Хотя… Кто знает, сколько времени я провёл в гробу, прежде чем очнулся?
– Хайд! – зову я, стоя перед крыльцом. Ноги отказываются подниматься по ступенькам. – Хайд!
Нет ответа. Холодок пробегает по спине.
– Хайд! – я кричу громче и сердито.
– Он не слышит тебя, – спокойно говорит голос.
Я резко оборачиваюсь и вижу девочку. Грязные растрёпанные волосы свисают на плечи. Испачканная светлая рубашка с выцветшей радугой спереди. Джинсы усеяны разноцветными заплатками. Как и старик на кладбище, она видна нерезко.
У меня перехватывает дыхание.
– Ты меня видишь? Ты… ты кто?
– Никто. – Её карие глаза тревожно бегают из стороны в сторону. Пальцы мнут край потрёпанной рубашки. – Мы здесь все никто. – Она собирается уходить.
– Погоди! – Я пытаюсь схватить её за руку.
Она с криком шарахается от меня.
– Не трогай! Никогда не трогай! – хрипло шепчет она.
– Прости… я… – опускаю руку, – пожалуйста, не уходи. Водящий забрал меня и… – голос мой прерывается. – Ты можешь помочь?
Она качает головой.
– Я пыталась помочь раньше, но…
– Что ты имеешь в виду?
– Неважно.
– Мне надо отыскать друзей, – я осторожно делаю шаг вперёд. – Меня зовут…
– Джастин. Ты хочешь найти Лирика и Ниа.
У меня челюсть отвисает.
– Ты меня знаешь? Ты их знаешь? Откуда? Ты их видела? С ними всё в порядке? Где они? Ты можешь отвести меня к ним?
Она смотрит холодно, пока я засыпаю её вопросами.
– Я не знаю, где они.
Ш-ш-ш-ш… Я подскакиваю от неожиданности, когда несколько чёрных птиц проносятся по небу. Это не вороны, они гораздо больше. Они кружат над нами, словно высматривая добычу.
– Мне надо идти, – говорит она. Её глаза темнеют от страха. – Прячься.
– Погоди! Откуда ты знаешь меня и моих друзей?
Она отступает на шаг.
– Я видела вас раньше. С моим братом.
Я иду за ней.
– Братом? Кто твой брат?
Её взгляд становится суровым, когда она указывает на дом.
– Хайд.
Я спотыкаюсь и озадаченно останавливаюсь.
– Ты кто?
– Я его сестра, Мэри, – отвечает она спокойно. – Одна из тех, кого он бросил.
18
– Его сестра, – повторяю я тупо, глядя на дом.
Она кивает, оглядываясь по сторонам. У Хайда есть сестра. Это та девочка на фото, что я видел в его доме?
– Он бросил тебя здесь? – Потрясение сменяется злостью. Я не ожидал, что Хайд способен ещё и на такую подлость.
Мэри растирает свои худые бледные руки и дрожит. Я смотрю на её запястье. Подхожу ближе.
– У тебя тоже есть метка?
Она протягивает руку. На коже выжжен номер.
