к этому времени Зихао, молча переглянулись между собой.
— Он за гранью этого мира, — произнёс, не скрывая скорби Ал. — Линг вернётся, — добавил как бы с утешением Элрик, когда лицо девушки исказилось ужасом, — но другим. Каждый, кто там побывал, должен отдать плату.
Злорадный смешок подтвердил слова Альфонса. Зихао коварно смотрел на людей, которые почти что были в трауре. Хоть какой-то плюс от его проигрыша.
— Заткни свою пасть! — озверела Синзан и накинулась на Зихао.
Но Турана перед ней преградили Зампано и Джерсо.
— Он побеждён и связан, оставь свою злость перед пленником, — спокойно промолвил Зампано.
Синзан с великим недовольством отошла от Зихао, химеры не давали ей приблизиться к негодяю, который пленил её похуже Михонга. На плечо Синзан вдруг положила руку Лан Фан, телохранительница ей мигнула глазом.
— Я согласна с Зампано, мы не должны нападать на безоружных. Но слушать их трёп тоже нельзя позволять.
И Лан Фан, забежав за спину Джерсо и Зампано, вырубила Зихао рукояткой меча по голове.
— Это тебе за всех нас.
Мэй косо посмотрела на потерявшего сознания Зихао. Один хлопок по голове, зачем такая доброта? В углу помещение лежало всеми забытое тело Фейин. Врага и сестры. Где-то там, находился сейчас Линг. Мэй затряслась, вот-вот и она расплачется. Но ни слезинка не пролилась из глаз девушки. Альфонс обнял подругу. Мэй прижалась к нему, она была другой. Не ребёнком, не плаксивым подростком. Слёзы не приходили, зато вместо них была взрослая решимость, смирение с прошлым и отчаянное желание поменять грядущее.
… Блестящий голубой свет прорвался сквозь круг преобразования. Линг вылетел наружу.
Он был цел, невредим, руки и ноги у Линга сохранились на месте. Лишь на лице заледенела лицо странная задумчивость.
— Синзан! — закричал он и оттолкнул сестру, когда та подбежала обнять его. — Где тот станок для наколок, с помощью которого привязали Михонга к тебе?
— Он в пыточной… — протянула Синзан. Она ничего не понимала, впрочем, как и все остальные.
Линг молнией вылетел из помещения и вернулся только спустя несколько минут. Принц держал в руках станок.
— Ничего не спрашивайте у меня! — крикнул он.
Но вопросы в Линга так и летели, он умело игнорировал их и выкалывал у себя на шее круг преобразования. Когда круг был закончен, он ударил ладонями друг о друга и хлопнул ими по шее.
Голубая вспышка в который раз озарила комнату. Линг замертво упал на землю.
Друзья содрогнулись. Мэй с ужасом поднесла руку ко рту, Лан Фан рухнула на колени.
— Аура господина… она исчезла.
— Брат умер, — тихо добавила Мэй.
Указательный палец Линга дёрнулся. Яо медленно открыл глаза и также медленно поднялся, придерживая свою голову.
Друзья отшатнулись от ожившего покойника. Их челюсти отвисли до самой земли. В глазах Линга блистало мужество и решительность.
— Мы отправляемся в столицу, — сказал он. — Надо навестить дорогого папочку.
* * *
Трёхметровый забор окружал величественный замок, занявший площадь больше километра. Слегка изогнутая вверх крыша, казалась, поддерживается невидимыми колоннами и парит над дворцом — домом Сына небес. Крыша из чистого золото блестела под солнцем, чьи лучи тщетно бились в прочные гранитные ставни окон — все они накрепко были замурованы по приказу императора. Золотые львы гордо и зло смотрели на путника в плаще, что входил во дворец.
За каменными мощными дверями кипела жизнь. Мальчишки и девчонки — внуки императора, дети прислуги — катались по мраморным перилам. На четвереньках идеально гладкие полы мыли десятки слуг, с брезгливой походкой возле них прохаживали взволнованные жёны и наложницы, за которыми петляли с подносами евнухи.
Как только Линг преступил порог дворца, евнухи бросились на колени, коснувшись головой земли.
— Встаньте, — тихо попросил Линг.
У покоев императора изнывала в раздумьях толпа из сорока женщин. Остальные десять коротали время у входа, где их и повстречал первыми Яо. На лицах женщин воцарился страх, ужас, мучения от долгого выжидания. Там же стояли и Тин с Фансю, всполошенные сильнее всех остальных.
— Это же мой сын! — закричала Тин, когда в коридоре появился Линг.
Женщина бросилась к сыну, задушив его в объятиях. Линг поцеловал нежно маму в голову и немногословно сказал:
— Я живой.
Принц отворил дверь, ведущую в спальню императора. Покои были переполнены. Склонив голову, стояли главные чиновники Ксинга, важно переминался с ноги на ногу жрец — представитель Сына Неба на грешной земле. Тридцатилетние мужчины и женщины стояли, сложив руки накрест и нахмурив глаза, возле их ног сидели двухлетние малыши, непонимающие, зачем мамы и старшие братья с сёстрами привели их сюда. Наследники ждали решение отца.
На большой перине, окружённой десятью подушками, лежал император. Иссохший, жёлтый, худой старик лежал на этой кровати и что-то бубнил, с тяжелейшим трудом шевеля языком. При виде старика жалость проникла бы в сердце любого чёрствого человека, но только не Линга. Он испытывал омерзенье.
— Здравствуйте, — закрыл двери Линг, приковав на себя взгляды многочисленных братьев и сестёр.
— Ты, — прохрипел слабый голос, — жив, сын мой?
— Да, я жив. Я пришёл к вам… — Линг запнулся, — к тебе, чтобы получить корону, которая по твоему завещанию принадлежит мне.
Линг достал из кармана плаща маленькую бутылочку. Алая жидкость тихо колыхалась в ней, приковывая к себе изумлённые взгляды братьев и сестёр.
— Ты поклялся на перстне и крови, что отдашь корону тому, кто принесёт тебе философский камень и убьёт Линга Яо. Этот человек стоит перед тобою, — промолвил принц.
Он снял плащ, небрежно кинув его на пол, и выпятил шею. Над сонной артерией сияла печать преобразования.
— В толкованиях законов Ксинга, — продолжил невозмутимо Линг, — смерть — это отделение души от тела с незамедлительной остановкой мозга. Во время преобразования моя душа на семь секунд отделилась от тела и остановила работу мозга. Я убил себя сам.
По молодым мужчинам и женщинам пробежался гул изумления. Сорок пар глаз, не считая малышей, выпучились на Линга и его печать. Шёпот наследников и чиновников слышался за пределами покоев.
— Ты бессмертен, Линг! —
