не просил Иоанна быть там, где опасно.
- Тогда почему ты не хочешь сказать, куда он отправился?
- Потому что это наши дела, мама! - нарочито обиделся Яков.
Елена, которая могла бы тоже напуститься на Якова со словами: "Куда делся мой сын?" - сдержалась, а затем горестно вздохнула.
- Ладно, - сказала она, посмотрев на обеих девочек, сопровождавших её. - Пойдёмте в храм без Янниса. Что же нам остаётся...
Мария стояла в растерянности, по-прежнему чувствуя вину, когда Елена оглянулась на неё и спросила:
- А вы идёте, госпожа Мария? Ведь вы, как и мы, посещаете храм Святой Евфимии, не так ли? Пойдемте, помолимся за наших мужей и за весь Город.
Наверное, Мария могла бы ответить, что должна серьёзно поговорить с сыном, поэтому пойдёт чуть позже, через несколько минут. Это стало бы благовидным предлогом, чтобы не идти в храм вместе с женой того, кого Лука называл выскочкой и никогда не пригласил бы в свой дом. И всё же Мария, повинуясь непонятному порыву, сказала:
- Да, пойдёмте. А ты, Яков, должен будешь также помолиться за Иоанна, чтобы с ним из-за тебя ничего не случилось.
В церкви они тоже встали в толпе все в одном месте. Мария посчитала для себя невозможным отойти куда-то. Пусть даже под благовидным предлогом. Можно было пойти к иконам и взять с собой Якова, а затем остановиться в другой части храма и сделать вид, что пришла сюда только с сыном и больше ни с кем. Но подобное поведение теперь показалось глупым.
Служба уже началась, когда Мария вдруг услышала возле своего уха полушёпот:
- Госпожа...
Это сказал один из слуг Луки. Тех, которые с начала турецкой осады облачились в доспехи и участвовали в битвах наравне с господином. Оглянувшись и посмотрев на собеседника, Мария невольно обратила внимание на его чуть опухший нос, сломанный около двух недель назад во время боя с турками.
Это был второй раз за время осады, когда турки сумели не только разрушить укрепления, но и прорваться в Город*. В первый раз всё обошлось малой кровью, а вот во второй, когда прорвалась не только турецкая пехота, но и конница... Если бы на помощь не поспешил василевс, а также Лука со своими людьми, всё закончилось бы печально. И как раз в том бою слуга Луки получил удар в лицо рукоятью турецкой сабли. Нос вправили, но даже сейчас он служил напоминанием о событии, уже понемногу начавшем заслоняться другими.
_____________
* Битва 11-12 мая. В "Повести о взятии Царьграда" Нестора Искандера утверждается, что она состоялась сразу после битвы 6-7 мая, но в записках венецианца Николо Барбаро названы другие даты, и именно эта версия принята в романе.
_____________
- Госпожа... - Слуга сделал знак, чтобы она следовала за ним к главным дверям храма, приоткрытым из-за жары.
Яков, видя происходящее, тоже хотел пойти, но Мария шёпотом сказала:
- Останься. Проследи, чтобы моё место не заняли. Я сейчас.
Возле дверей почти никого не было, но слуга ещё больше понизил голос:
- Госпожа, вы с сыном должны сейчас следовать за мной. Господин Лука зовёт вас. Сейчас начинается крестный ход вдоль стен Города. Василевс участвует в этом, и господин Лука хочет, чтобы вы тоже участвовали. Я провожу. Они как раз сворачивают на Великую улицу. Мы успеем их нагнать, если поторопимся.
Мария уже хотела идти и позвать Якова, но слуга спросил:
- А кто там в толпе недалеко от вас? Это жена Сфрандзиса? Будет нехорошо, если она увяжется за нами. Господин Лука предупреждал меня об этом. Когда он давал мне поручение, то вспомнил, что семья Сфрандзиса ходит в этот же храм, и велел говорить так, чтобы не услышали чужие уши.
- Я поняла, - ответила Мария. - Жди меня снаружи. Я сейчас выйду вместе с Яковом.
Слуга скрылся за приоткрытой дверной створкой, а Мария, пробираясь обратно в толпу, опять почувствовала себя неправой. Сколько раз священник в этом самом храме во время проповеди говорил, что перед лицом общей опасности все жители Города должны сплотиться. И что же? Опять это мелочное сведение счётов, ведь Лука позвал жену и младшего сына участвовать в крестном ходе не просто так, а чтобы уязвить Сфрандзисов. Пусть василевс видит, что великий дука Лука Нотарас вместе со всеми своими сыновьями - и с двумя старшими, и с младшим - участвует в крестном ходе. И жена тоже здесь. А где же семья Георгия Сфрандзиса? Её нет.
Шепнув Якову, чтобы шёл к выходу, Мария на мгновение замешкалась, а затем склонилась к уху удивлённой Елены и также шепнула:
- Если хотите участвовать в крестном ходе, спешите сейчас на Великую улицу. Но помните, что я этого не говорила.
Елена была не глупа, поэтому поняла, что если семья Нотараса покидает храм так поспешно, значит, это и впрямь что-то важное. И вот теперь Мария, следуя по улицам в толпе других участников крестного хода, иногда видела зелёный мафорий Елены, находившейся неподалёку от своего мужа, ехавшего по левую руку от василевса.
Конечно, Лука заметил, что хитрость не удалась, и весьма огорчился. Мария до сих пор чувствовала себя неуютно, когда вспоминала укоризненный взгляд своего супруга, брошенный ей через плечо. "Ну, неужели ты не могла уйти из храма незаметно? - говорил этот взгляд. - Тебе же всё объяснили!" А если бы Лука узнал, что его жена нарочно предупредила жену Сфрандзиса?
Мария чувствовала себя виноватой, но в то же время задавалась вопросом: "Если мы даже сейчас, во время общей молитвы, обращённой к Господу, не можем объединиться, то когда же нам объединиться? Когда?"
А Лука, наверное, оказался ещё более огорчённым, когда увидел, что навстречу крестному ходу выехал Джустиниани. Предводитель генуэзцев, облачённый в парадное одеяние из коричневого бархата, ехал по улице в сопровождении трёх всадников. Первым был Тодорис Кантакузин, и Лука, вероятно, в очередной раз вспомнил, что его зять вовсе не стремится поддержать своего тестя в ненависти к Джустиниани.
Вторым спутником предводителя генуэзцев оказался некий слуга, а третьим... Иоанн Сфрандзис. Так вот, к кому Иоанн отправился по просьбе Якова! К генуэзцу, которого Лука так не любил. Но зачем? Чтобы привести сюда? Нет, такого не могло быть, ведь во время встречи на ипподроме никто ещё не знал о
