Поэтому Ринка забралась на чердак, разбирать сокровища. Вот Бабтоня закончит с готовкой, и тогда Ринка проверит, правда ли она умеет вызывать град. Или ей все это просто показалось.
Хотя Ринке и нравились Рудик и Женька — ужас как нравились, — хотя она и любила гулять с дедом Толиком в лесу и сидеть около Бабтони, когда та готовит или вяжет, и слушать ее рассказы про прошлое, а все-таки спокойнее всего было одной.
Когда ты одна, можно совсем-совсем расслабиться. Когда ты одна — то тут и замечаешь, как все-таки крепко была сжата внутри невидимая пружина, оттого что все время боишься что-то не расслышать, и теперь пружина медленно-медленно распрямляется. И можно побыть самой собой — не обращая ни на кого внимания.
Не читать старательно по губам, к примеру, — она этому давным-давно научилась. Не специально, просто пришлось — иначе превращалась сама в куколку бабочки, живущую внутри кокона.
Так, как читала по губам Ринка, не умел никто. Она стала виртуозом и даже освоила немые иностранные языки.
А если быть одной — то лучше всего на чердаке ничейного курятника. Тут уже нету огромного осиного гнезда, а есть старые коробки, пыльные игрушки и стопки книг — почти до потолка.
— Ри-и-ин! — истошно вопили с улицы так, что было слышно даже Ринке на чердаке.
Ринка свесилась из окна.
— Рин, слышишь? — кричала Женька, задрав голову. — Родители в лес ушли, оставили меня с Витькой, а мне очень, ну просто очень надо уйти.
Она запнулась.
— К озеру.
И покраснела.
У озера жил старший мальчик с красивым именем Виталий и смешным прозвищем Дракоша — потому что на руле его велосипеда сидел маленький резиновый дракон. Женька была для него «малявкой» и с таким положением вещей мириться вовсе не хотела. Она то и дело бегала к озеру — то будто бы купаться, то рыбу ловить то лосей смотреть, то просто бродила по тропинкам! Вдруг Дракоша увидит ее и поймет, что никакая она не малявка, а очень даже красивая девочка — с которой можно дружить.
После рейда к озеру Женька приходила домой медленно и только все вздыхала — Ринка понимала: ничего на этот раз не получилось.
— Присмотришь за Витькой?
— Ладно, — согласилась Ринка и вернулась к пыльным стопкам, а Женька вприпрыжку поскакала к озеру, так что черная коса скакала вместе с ней.
Почитаю немножко, а потом проведаю Витьку, решила Ринка. Так быстро ведь с ним ничего не случится.
Сегодня она нашла две новые книжки — «Справочник фельдшера» и учебник по анатомии. Про справочник Ринка уже слышала — такая книжка, только поновее, была дома у тети Маняши, и Бабтоня шутила, что та находит у себя все болезни, какие только можно вообразить.
Ринке всегда было любопытно, какие же болезни можно себе вообразить.
Загадочные и странные абсцессы, уремия и плеврит. Старые знакомцы грипп, коклюш и скарлатина — и много чего еще. Но самым интересным был хирургический раздел. И глава «Раны». Крови Ринка ужасно боялась — но раздел все равно манили ее, как что-то страшное и будто бы запретное, полное таинственных медицинских слов. Оказывается, чтобы остановить кровотечение, нужно наложить жгут выше раны. Или ниже — тут Ринка совсем запуталась, потому что стало очень непонятно.
Потом она просто сидела, смотря, как сквозь чердачное окошко сочится солнечный свет, и ломала голову как же сделать так, чтобы Бабтоня куда-нибудь забила сегодня хоть один гвоздик. Ничего путного в голову не приходило. Ринка вздохнула и принялась за учебник анатомии, шевеля тихонько губами: «подошвенная артерия», «бедренная вена», «таранная кость», «кости предплюсны». Анатомии в школе у них еще не было, и учебник этот казался ей волшебством, а собственные руки и ноги теперь — конструктором, из которого можно вдруг собрать красивый домик. Закругленный конец одной кости входит в углубление, ямку в другой — как детский пазл.
Ринка в восхищении уставилась на свою ногу — надо же, на вид такая обычная, только с большой родинкой на коленке, а чего только внутри нет.
— Я как чувствовала, что ты здесь, — сказала Бабтоня, грузно поднявшись по ступенькам наверх. — И чего ты тут ховаешься? Такой день хороший. Пошли в сад, а?
Это вот Ринка в Бабтоне очень любила — она не приказывала, не командовала, а просто разговаривала с ней, как Женька или Рудик. Теперь она просто села с ней рядом, взяла в руки и учебник и «Справочник фельдшера».
— Тебе интересно?
Ринка кивнула. «Прям как Коля», — вздохнула Бабтоня. Коля был ее братом, который хотел поступить в медицинский, не поступил и ушел на фронт. А потом его немцы убили, Бабтоня так не увидела его больше. Ринка видела в фотоальбоме у Бабтони его фотографию — в майке и шортах, просто вихрастый мальчишка с носом-уточкой.
— Баб, а что такое жгут?
Бабтоня заинтересованно посмотрела на Ринку.
— Это такой ремень специальный, его повыше раны нужно затянуть на ноге, если кровь так течет, сильно, будто пульсирует.
— Сильно затянуть? — Ринка содрогнулась.
— Ну так. Нормально. Только долго нельзя держать, час подержишь, и все.
— Все понятно. — Ринка вздохнула и взяла Бабтоню за сухую ладонь, вдохнула запах лаванды и черного перца. Вспомнила вдруг, что так и не проверила, умеет ли Бабтоня вызывать град. — Пошли на улицу, баб.
Около крыльца валялись чурочки от стройки деда Толика — они были белые, будто дерево только-только взрезали наискось, и пахли стружками. Ринку осенило:
— Баб, слушай, я хочу чего-нибудь построить. Научи меня гвоздики забивать — ну вот чтоб две эти чурочки сколотить? Я тоже хочу строить как дед Толик. Ну пожалуйста, а?
Бабтоня кивнула и отправилась за молотком и гвоздями — Ринка пулей вылетела с крыльца. Подбирать чурочки — а внутри все дрожало, как у охотничьей собаки, которая наконец-то вышла на след зайца. Бабтоня приладила чурочки на скамейке, поставила гвоздик на то место, где ему полагалось быть, сноровисто размахнулась и ловко ударила по шляпке. Шляпка тут же мягко вошла в древесину — еще два удара, и гвоздь сидит как влитой.
Только что светило солнце, и куда ни глянь — до самого горизонта ни одной тучки. Секунда — и набежало непонятно откуда взявшееся облако, из него посыпались жесткие, словно слежавшиеся льдинки, снежинки. Стало совсем темно — как вечером, в сумерках, а с неба все сыпалось и сыпалось без конца.
Настоящий град — сомнений не оставалось. Град оттого, что Бабтоня забила гвоздь.
Ринка с Бабтоней замерли.
— Ах я, дубина стоеросовая! — опомнилась Бабтоня и кинулась по мокрым ступенькам, не обращая внимания на град. К беседке, убирать со стола вязание, в котором уже, как в вороньем гнезде яйца, лежали градины.
Горошина — лесной орех — мячик для настольного тенниса: градины превращались в какие-то безобразно большие ледяные глыбы.
